"Георгий Адамович. Наши поэты: Георгий Иванов, Ирина Одоевцева" - читать интересную книгу автора

Георгий Адамович
(1892-1972)

НАШИ ПОЭТЫ:I. ГЕОРГИЙ ИВАНОВ

ПАМЯТИ ГЕОРГИЯ ИВАНОВА

НАШИ ПОЭТЫ: II. ИРИНА ОДОЕВЦЕВА


I. ГЕОРГИЙ ИВАНОВ

"Новый журнал", 1958, "52

Есть люди с литературным дарованием, - иногда огромным, а то и
сравнительно незначительным, - которые пишут статьи, романы, рассказы, между
прочим, пишут и стихи. Георгий Иванов родился для стихов, пришел в мир,
чтобы писать стихи, как Бальмонт "пришел в мир, чтоб видеть солнце". Это,
пожалуй, основная его черта: для него стихи - тот воздух, которым ему от
природы предназначено дышать. Как всякий подлинный поэт, он способен,
конечно, писать и прозу, порой прекрасную прозу, - да и могло ли быть иначе?
Стихи ведь требуют слишком бережного, взыскательного и умелого отношения к
слову, чтобы, привыкнув к ним, не быть в состоянии справиться и с
прозаической фразой. Но истинная стихия Иванова - стихи.
Покойный Бицилли сделал когда-то о Пушкине удивительно правильное
замечание, одно из немногих содержательных замечаний, вообще сделанных о
Пушкине в последние десятилетия, среди пустых, стереотипных фраз о
"гармонии", формалистических мелочах с подсчетом цветовых или иных эпитетов
и кропотливых биографических изысканий. Пушкин, сказал Бицилли, - редчайший
пример писателя, который в стихах свободнее, чем в прозе. Как верно!
Действительно, насколько "Онегин" свободнее, непринужденнее, как-то
окрыленнее в самом словесном составе своем, чем "Пиковая дама" или
"Капитанская дочка"! Не знаю, можно ли было бы сказать о Георгии Иванове то
же самое. Но что стихи - его исключительная область, его "царство", в этом
сомнений нет, а раз я упомянул о "царстве", то готов повторить и глагол
"царит", употребленный недавно в статье В. Маркова. Г. Иванов действительно
"царит" над современной нашей поэзией. Скажу мимоходом, что я редко бываю
согласен с Марковым, мне редко бывают по душе его статьи, в которых явно
что-то еще не "перебродило" и где при этом не заметно признаков, что
затянувшееся брожение к чему-либо наконец приведет. Но Марков - талантливый
человек, в его капризных и ребячески запальчивых писаниях есть неподдельная
свежесть, есть игра живого ума, эти писания украшают сейчас нашу поблекшую и
посеревшую печать, и я рад случаю хоть в чем-либо с ним согласиться.
Я, я, я... как будто слишком много о самом себе! В связи с Марковым это
вышло случайно, но, боюсь, и дальше местоимение "я", досадное и неизбежное,
будет мелькать чаще, чем следовало бы (не начать же манерничать, прибегая к
"пишущему эти строки", будто этот "пишущий" - вовсе не я!). За сорок с
лишним лет я так часто и подолгу виделся с Ивановым, так сблизился с ним, -
правда, иногда и расходясь, - так много накопил воспоминаний и впечатлений,
что мне трудно писать о нем, не вплетая в то, что пишу, и самого себя.