"Алесь Адамович. Немой" - читать интересную книгу автора

- Полина, я хочу сказать,-все, что казалось самым важным, вдруг
перестало что-либо значить,-я хочу warnen... предупредить. Плехой человек
уже пришел, вам всем будет плехо.
На Франца умоляюще смотрят большие черные глаза: это неправда? Я не так
поняла? Ты защитишь!..
- Надо вам... я не знаю что...- сказал и оглянулся на дверь, на ворота.
Вдруг громко засмеялся, громко произнес:
- Молоко гут? Молоко корошо!
Как бы передразнивая Отто. Полина на него смотрит с возвращающейся
надеждой, а может, она не так поняла? И все не так страшно. Направилась к
избе, а Франц, придерживая автомат у пояса, пошел следом.
И постояльцы-немцы, и старуха - все внимательно наблюдают (это всегда
завораживает), как молоко льется и пенится в стеклянном кувшине. Старуха уже
накрыла стол; неизменная картошка, кусочки сала, сметана, консервы - видно,
Отто расщедрился и открыл банку.
Полина взяла другой, непрозрачный, глиняный кувшин, накрыла марлей и
цедит молоко в него. С выражением печали и обреченности па лице: Францу
припомнились такие лица в музее, куда его часто водил отец, - на картинах с
изображением Мадонн. Отто выразительно, не спеша, чтобы другие не обратили
внимания, а Франц, наоборот, заметил, достал свои большие серебряные часы и,
щелкнув крышкой, посмотрел на стрелки. Заметили однако все: еще бы, такие
часы, старинные, такой звук. Кучериха даже потянулась рассмотреть их
поближе. Как к лезвию топора в руках палача: острое ли? Ужас сковал голову
Франца железным обручем, стали вдруг болеть глаза, даже слезиться от боли.
Невольно посмотрел на свои часы, ручные, подарок матери: без пяти минут
восемь! Невольно прислушивался, что за окном происходит: н е началось ли? И
в желтых (какие они желтые у него!) глазах, на изрезанном глубокими
морщинами лице Отто такое же ожидание. Морщини-
стая шея стервятника... Оба завороженно смотрят, как льется' пенистое
молоко, будто и это связано с ожиданием: кончится и... начнется.
- Вы завтракайте, а я наберу картошки, обед надо варить, - вдруг
прозвучал голос старой хозяйки. Испуг на лице у Отто: ситуация усложняется!
Женщина за кольцо подняла крышку подпола, в другой руке держит пустую
корзинку.
- Dorthin darf man nient! "Туда нельзя!" (нем.) - устремился к ней
Отто, прихватывая стоявшую у стенки винтовку. Старуха, не понимая, что немец
имеет в виду, передала ему из рук в руки крышку погреба, и Отто глупо принял
ее, держит.
А старуха, продолжая улыбаться, спускается в погреб. И тут глухо
застучали за окном, где-то у соседей, выстрелы. Щт Komm raus, "Вылазь
наверх!" (нем.) - закричал Отто. Франц смотрит на Полину, которая,
уставившись в окно, вслушивается. Лицо такое же белое, как молоко, уже
льющееся через край черного кувшина, хлюпающее об пол. Старуха из погреба ни
звука, будто и нет ее там. Отто в отчаянии бросил крышку, которую до этого
нелепо держал, на пол и, торопливо зарядив винтовку, грохнул под пол
выстрелом. Франц от неожиданности вскочил с табурета, а Отто, ощерив
прокуренные желтые зубы, крикнул ему:
- Was steckst du da, Scheisser? "Ты что, засранец, сидишь?" (нем.)
И направил винтовку на Полину. Но Полина за спиной у Франца, и Отто не
может выстрелить. Выстрелил' Франц. Он и не заметил, как рука вздернула