"Виктория Абзалова. Давай согреем звезду (Дорога в ночь)" - читать интересную книгу автора

О том, что с ним что-то не так, - Диант начал понимать очень рано. Нет,
детство у него было самое счастливое, - благодаря матери, души не чаявшей в
единственном сыне, и все свое время отдававшей ему. А в свободном времени у
королевы Авы недостатка не было, наоборот, - не каждая, даже знатная дама,
не обремененная ни деревенским хозяйством, ни работой, ни городским домом,
может позволить полностью посвятить себя ребенку даже на первых порах. Тем
более, когда речь идет о королеве.
Да и не каждая захочет, так что маленькому принцу редкостно повезло.
Тем более, что материнская любовь и забота не легли удушающим бременем, как
порой тоже случается, не обернулась умильным сюсюканием, сочетая в себе
разумную строгость с лаской и нежностью. Как и положено принцу, у Дианта не
было недостатка в игрушках и красивых костюмчиках, у него были и качели, и
качалки, и даже небольшая карусель в саду и пони - все для детского счастья.
Разумеется, ему не приходилось страдать от небрежения, или того пуще голода.
Быть может, его даже можно было назвать несколько избалованным, потому что
долго сердиться на сына Ава не могла. Хотя надо признать, истерик у него не
случалось, и слезами принц не злоупотреблял, а без капризов и шалостей не
обходится у любого ребенка. Тихим Дианта назвать было трудно, но сочетая
любознательность с самостоятельностью он мог занять себя сам, не требуя что
бы ему ежеминутно вытирали нос, водили на помочах и развлекали.
Скорое всего дело было в том, что воспитанием его занималась сама Ава,
а не многочисленные няньки, и к тому же принц не был окружен льстивой
придворной шоблой, за которой не уследишь. Молодую женщину так напугала
мысль о том, что она может лишиться сына, что она даже не подпустила к нему
кормилицу: случай вопиющий для благородной дамы. Она не отдавала его на
чужие руки, не давала уносить со своих глаз, а через день-два после
приговора Орелла Аву застали бурно рыдающей с младенцем на руках, невнятно
причитающей что-то по поводу костра... Сына она не желала отдавать даже
отцу.
Тогда же и было принято решение об отъезде обоих, а о кормлении,
королева заявила, что телесно не отличается от любой крестьянки, которой в
этом счастье не отказано, потеряет же ее грудь форму или нет - ей лично все
равно. Если кого и можно было счесть безумной в ту пору, так это королеву
Аву, так что господину Фестеру даже не особо приходилось стараться,
подготавливая почву для логического обоснования удаления от двора
новорожденного принца и молодой матери.
Ей - было действительно все равно. Пока, Ава не хотела, что бы ее сын
правил, она хотела, что бы он был жив и счастлив. Быстро войдя в распорядок
новой жизни, она почти совсем успокоилась, радуясь и гордясь по поводам,
известным любой матери: как рано ее мальчик встал на ножки, пошел, какой он
смелый, когда забирается на самый верх горки, два годика, но ни разу не
написал в штанишки на прогулке, в четыре - знает буквы и цифры, крепко
держится в седле...
Увы, на безоблачном небе - были темные пятна. На свою беду король и
королева по настоящему друг друга любили. Когда привык спать в одной
постели, трудно привыкнуть и смириться с ожиданием. И если Ава могла утешать
себя тем, что не отличается от многих других верных подруг, чьи возлюбленные
не могут быть с ними по долгу службы или заботясь о хлебе насущном, то на
Ансгара такое утешение и не подействовало бы. Мужчины менее терпеливы и
склонны к пониманию в подобных вопросах. Если угодно, более ревнивы.