"Виктория Абзалова. Давай согреем звезду (Дорога в ночь)" - читать интересную книгу автора

отца, - Я - принц! Тогда я хочу поехать во дворец и жить там!
- Я уже сказал, что это невозможно, - Ансгар обвел рукой разгромленную
комнату, - Вот подтверждение тому, что ваши способности опасны для
окружающих и вас самих. Вам следует научиться подчинять свои желания
требованию долга!
Дианта точно ударили: резкость тона, то, что отец обратился к нему на
"вы", - потрясли больше самого отказа. Он даже не мог ничего произнести,
опять вырываясь от воспитателя, пока стекла и безделушки превращались в
крошево. Закончилось все обмороком.
Очнувшегося принца напоили успокоительным, мастер Бруно, счел
необходимым посоветовать и дальше давать мальчику соответствующие эликсиры,
что бы бороться с его агрессивным характером, но наткнулся на отповедь
короля. Ансгар посоветовал найти другой способ, и воспитатель утроил усилия,
буквально замучив несчастного Дианта нотациями, и воспитательными книгами:
почти единственное, что ему было позволено читать. Большинство его любимых
книг было убрано, из-за того, что они якобы содержат сцены насилия. Под эту
категорию попали даже исторические труды, ведь в них описывались войны,
казни, нелицеприятные действия монархов и сильных мира сего. Вот такой
способ нашел мастер Бруно. Дианту оставалось только рисовать.
Принц был в отчаянии. О том, что разнес яхту, мальчик жалел уже на
следующее утро. Злость ушла, осталась только горькая обида на
несправедливость. Сжимая в кулаке незамеченную при уборке планку с названием
так, что порезался до крови, он никак не мог унять слез, которые все текли и
текли. А потом Диант задал себе совсем недетский вопрос: к чему? Его слезы и
обиды тоже ничего не изменят.
Перерождение завершилось. Он больше не считал нужным заставлять себя
читать нудные брошюры, следовать наставлениям учителя. Всякие попытки его
заставить или напоминание об обязанностях вызывало только ярость, все более
усиливающуюся. Чем больше настаивали, тем сильнее оказывались приступы
гнева, и принца все-таки начали пичкать еще и лекарствами. Если получалось.
От него отставали только, когда мальчик не выдерживал напряжения и срывался
на крики, начинал бить посуду, безделушки. Тогда его запирали, пережидая
буйство.
Дианта колотило, он чувствовал себя больным после подобных взрывов, и
уже сам был не рад себе. Он хотел только одного: пусть его хотя бы оставят в
покое, не заставляя ежедневно сражаться за себя. Он отвечал своему
надзирателю упорной неистовой ненавистью.
- Что это такое, Ваше Величество? - вопросил господин Бруно, указывая
на повешенную на макете замка куклу.
- Покойник, - мрачно выдал Диант.
- Зачем же вы это сделали?
- Он того заслужил! - еще более зло ответил принц, глядя учителю в
глаза, и улыбнулся, - Я назвал его в честь вас, мастер! Правда, тогда он еще
не был покойником.
Мастер Бруно поежился и подумал, что король все же слишком мало ему
платит. Сам макет Диант безжалостно снес до основания, услышав о женитьбе
отца: он не мог разрушить Шпассенринк, и отыгрался на его копии. Некому было
слышать, как он плакал всю ночь.
А король внял предупреждению и поостерегся знакомить молодую жену с
сыном, и вообще не стал вводить ее в курс дела. Бетину он не любил, но трону