"Ахмедхан Абу-Бакар. Кубачинские рассказы" - читать интересную книгу автора

свободе, но о возвращении в аул Али ничего не писал. Просил жену беречь
детей и себя и несколько раз повторял, что, дескать, скоро наступит весна...
Аул накрыт густым туманом. Свистящий и пронизывающий ветер гуляет по
его тесным проулкам. Звуки постепенно стали нарастать. В хор вступили голоса
и выкрики людей. На снежной белизне проступающих в тумане плоских крыш то
тут, то там появились темные фигуры. Это жители сбрасывали снег. Никто но
выгонял скот, подоили коров и снова загнали их в хлев. Задымились трубы.
Если посмотреть со стороны на полуразвалившуюся саклю Али, сразу станет
видно, что сюда давно не поднимался человек. Снег лежит здесь толстым слоем,
и по пластам можно было бы определить, сколько раз в эту зиму он выпадал.
Тихий скрип. Это чуть приоткрылись ставни, неумело сбитые из
необструганных дубовых досок. Высунулась женщина. на лицо ее страшно
глянуть. Можно было подумать, что она с рождения не видела света белого или
только воскресла из мертвых. Невидящим взглядом женщина посмотрела вдаль, и
какая-то тяжелая улыбка озарила ее лицо - так вспыхивает зарница. Через
минуту она исчезла, ставни остались полураскрытыми.
В комнате стояла тишина. У очага, где тлели кизяки, сидели трое: два
мальчика и девочка. Девочку можно было отличить от мальчиков только по
длинным волосам и по каким-то особенным, большим и грустным глазам. Мать
детей, та самая женщина, что выглядывала из окна, лежала слева от очага.
С того дня, как она заболела, прошло много времени. После отъезда мужа
ей, чтобы прокормить детей, приходилось браться за любой, самый тяжелый
труд. Женщина не выдержала этого и вот уже какой месяц не поднималась с
постели. Лицо ее вытянулось, лоб покрыт бороздками морщин, щеки впали и кожа
желтая, как восковая бумага. О том, какие она испытывает муки, можно было
только догадываться, глядя на ее расширенные остановившиеся глаза. Изредка
она сжимала кулаки, скрежетала зубами, сдерживая крик. Женщине было
всего-навсего тридцать шесть лет, по выглядела она, как семидесятилетняя
старуха! Быстро стареют горянки!
Стены закопчены кизячьим дымом. В сакле пусто, только старая шуба Али
да большой ларь для зерна. Но зерна, видать, давненько в нем не бывало:
днище стоит в стороне.
Мать лежит на соломе, прикрытая шубой. Дети одеты во что попало: в
старьте шубы, рваные пальто. Сидят на полу. Сыро, с крыши капает талая вода.
Младший светловолосый, что большая редкость в здешних местах, ему лот пять.
Девочка лет восьми, худенькая, в чем душа держится, с миндалевидными
большими глазами. И старший брат, тоже худой и бледный, но не потерявший
мальчишеского задора. Ему лет двенадцать. На подбородке у него шрам. Как-то
он нес соседям молоко. Давно это было - когда отелилась корова, которую уже
продали, и нет ее. Вот тогда он упал и ударился подбородком о край медного
кувшина.
В последнее время жили тем, что старшие просили милостыню. Только два
дня они никуда не выходили и ни к кому не постучались: был сильный мороз.
Солнце недолго светило над аулом, с горных вершин подул свистящий
зимний ветер. В воздухе носились заледеневшие снежинки и, как дробь,
вонзались в лицо. Приближалась буря. Все живое укрылось в саклях.
Из расщелин скал, со склонов, покрытых лесами, доносились звуки,
похожие на стоны раненого человека. Это ветер беспощадно терзал деревья.
Как ласточка в предчувствии приближающейся опасности, собрала мать
своих детей вокруг себя и стала рассказывать им самые удивительные сказки,