"Василий Леонтьевич Абрамов. На ратных дорогах " - читать интересную книгу автора

всей душой был предан делу народного просвещения, из губернского города
приехал в нашу глухомань, чтобы сеять "разумное, доброе, вечное".
Еще когда мы учились в третьем отделении, Иван Емельянович вечерами
"приходил к нам в столярную мастерскую, интересовался, как мы готовили
уроки, поощрял наклонности Васи к рисованию, а мои - к пению. Он
увлекательно рассказывал о Ломоносове, пешком ушедшем с берега Белого моря
учиться. Беседы Ивана Емельяновича пробуждали у нас жажду знаний. Все чаще
и. чаще мы возвращались к мысли последовать примеру своего гениального
земляка.
В 1907 году мы с Васей закончили школу. Выпускные экзамены сдали
успешно и получили похвальные грамоты. Алексеев тут же начал хлопотать,
чтобы нас зачислили в уездное училище на "земский счет". Мы написали
прошения, и учитель переслал их в уездный центр - город Пудож.
Ответа ждали долго. Волостной писарь предложил мне работать у него
помощником за три рубля в месяц. К чести родителей, хотя такое жалованье для
них было большим подспорьем, они не противились моему стремлению продолжать
учебу.
Только в конце лета из Пудожа пришло "казенное" письмо. Земская управа
сообщала, что я в училище принят, занятия уже начались и мне надлежит
поспешить с прибытием в город.
Отец принял героические меры для моей экипировки: у старьевщика купил в
долг поношенные, но еще крепкие брюки в полоску, ватный пиджак и старую
офицерскую фуражку с малиновым околышем. Мать отдала мне свои сапоги.
Поскольку Вася Потапов, также принятый в училище, ушел раньше, мне
одному пришлось прошагать 224 версты по безлюдной лесистой местности.
Полученные в Шуринге знания позволяли нам с Васей поступить сразу в
третий класс уездного училища. Вступительные экзамены по всем предметам мы
оба сдали, но оба же споткнулись на "законе божьем". И не то чтобы мы не
знали его. Просто старый протоиерей Разумов придрался к тому, что, читая
рождественскую молитву, мы вместо слов "с небес зрящите" произнесли на
деревенский манер "снебездряшите". Поп рассвирепел, обозвал балаболками и
настоял, чтобы нас приняли во второй класс.
Поселились мы в открытом земской управой общежитии. Каждому из десяти
принятых в училище крестьянских парней выдали по одеялу, матрацу, набитому
соломой, и подушке. Кроватей не было, и спали мы на полу. Кормили нас
впроголодь. На завтрак и ужин полагались ломоть хлеба и кружка чаю. Обед же
обычно состоял из горохового супа или ухи из сушеной рыбы и тарелки жидкой
пшенной каши. Поэтому мы частенько бродили по убранным огородам в надежде
найти не замеченную хозяевами картошку или морковь,
В Пудоже была городская библиотека. Ученикам разрешалось пользоваться
ею. Мы с Потаповым накинулись на приключенческие книги и надолго отбились от
сна. Вечером, дождавшись, когда товарищи заснут, мы брали лампу и осторожно
поднимались на чердак. Там, лежа бок о бок на голом полу, читали до тех пор,
пока не кончался керосин.
Как мы ни таились, о наших ночных чтениях узнал надзиратель, прозванный
за тяжелый нрав Удавом. Он запретил выдавать нам книги. С трудом, при помощи
инспектора Алексея Федоровича Изотова, который переписывался с Алексеевым и
тоже интересовался нашими успехами, удалось добиться отмены запрета. Теперь
нам выдавали сочинения русских классиков и исторические книги. Нашими
любимыми героями стали Александр Невский, Дмитрий Донской, царь Петр,