"Александр Иванович Абрамов. Белые начинают..." - читать интересную книгу автора

знаю..."
Жемчужный снова и снова включал магнитофон. "С чего начинать? - думал
он. - С кого? С гостей или родственников? Прежде всего необходимо
установить всех, кто мог знать о хранящихся в сейфе деньгах. О них могли
знать не только присутствующие на вечере".
И все-таки начинать пришлось с участников ужина.
Жемчужный взял чистый лист бумаги и крупно написал: "Черенцова Валя,
двадцать два года..." Интересно, как она вела себя на допросах? Была
искренней или играла? Трудно иногда судить об этом по протоколам: нет
подтекста, нет ощущения живого человеческого слова, смысл которого порой
зависит от того, как оно произнесено.
Он с интересом прослушал еще одну запись: Парамонов беседовал с
Валентиной.
"- Как реагировали гости, когда профессор рассказал о деньгах? -
спрашивал Парамонов.
- Не помню. Смеялись, кажется... Кто-то даже зааплодировал
почему-то... А вот еще: Вера в шутку попросила профессора немедленно
закрыть сейф, а то она готова соблазниться такой суммой...
- Кто упрекнул профессора в неумении хранить деньги? Не помните?..
- Точно не помню. Кажется, Хмара.
- А Сизов?
- Он тоже пошутил. Только очень мрачно. Он вообще был в этот вечер в
плохом настроении.
- Что же он сказал все-таки?
- Сказал, что в нем сидит Раскольников. Что-то в этом роде. Не
помню".
Жемчужному понравился характер допроса. Но почему Парамонов
сосредоточил внимание на Сизове? Неужели из-за этой глупой шутки? А может
быть, потому, что Сизов обещал вернуться и сыграть в шахматы? Но ведь и
Хмара обещал заглянуть к профессору. И кто-то действительно был у
профессора, когда Валя, проводив Масловых, вернулась домой.
"Лестница в мезонин ведет из передней, куда выходит и дверь из
комнаты профессора, - читал Жемчужный показания Вали Черенцовой. - Я
задержалась на секунду, вытирая ноги: на улице было грязно, дождь. Из-за
двери дядиной комнаты тянулась узенькая полоска света и слышались голоса.
Я слышала, как дядя спросил кого-то: "А почему ты в перчатках?" Другой
голос ему что-то ответил, но что именно, я не разобрала. Потом услышала
уже сверху, как внизу щелкнул дверной замок: кто-то запер дверь изнутри. Я
долго прислушивалась, но внизу было тихо. Потом вдруг что-то упало.
Подумала, что дядя передвигал стол. Но звона посуды не слыхала. Постояла
минутку у окна и легла спать... Вот только когда закрывала окно - из-за
комаров, - увидела в саду мелькнувший огонек сигареты".
Огонек сигареты в саду заметил и Сизов, возвращаясь домой с прогулки.
По его словам, было около двенадцати ночи. У профессора в комнате горела
лампа, окно было открыто. Сизов постоял у калитки, раздумывая, зайти или
не зайти. Но время было позднее, и он направился к своему дому.
Итак, Сизов не заходил к профессору после ужина. Масловы тоже не
возвращались. Не приходил вторично и Хмара. Показания полковника
подтвердил жилец, снимавший у него беседку с верандой: Хмара, по его
словам, встретился с приехавшей дочерью и остался дома.