"Сергей Абрамов. Странники" - читать интересную книгу автора

- Ты это к чему? - осторожно спросил Игорь.
- А к тому, что, помимо глаз, тебе еще и мозги вручены. Чтоб думать и
выводы делать. Лучше правильные.
- Какие же здесь выводы?.. Гады они, твои серебряные орлы... - Игорь очень
старался быть бесстрастным, но не сдержался, выдал себя - злость прорвалась, и
Пеликан ее заметил.
- Во-первых, не мои они, я-то себя орлом не считаю, именем другой птицы
зовусь. А мыслишь верно: гады. И не потому, что петуха жалко. Он один в деревне
погоды не сделает, хотя, может, для ребятишек здешних петуха того лучше б
сварить. Но поскольку у нас с тобой птичий разговор завелся, то я об орлах
спрошу. Не высоко ль они залетели?
Состояние у Игоря сейчас - прямо в драку бросайся. Вывел его из
долготерпения Пеликан, своими подковырками, вывел тем, что сам дурачком
представляется и Игоря таковым держать хочет. А черт с ней, с конспирацией, с
легендой затруханной, сил нет ахинею слушать!
- Вот что, Григорий Львович, - так и назвал вопреки просьбам, - хочешь
знать, что я об орлах думаю? Пожалуйста. Отлетались они, недолго осталось. За
что они сражаются? За белую идею? Нет такой идеи! Они Русь отстаивают,
отвоевывают. А от кого? От краснопузой сволочи? Так краснопузая сволочь - Русь и
есть. Значит, не за Русь, не за идею они воюют, а за себя, за свои права и
привилегии. И не понимают, что безнадега это... - В запальчивости употребил
школьное слово, любимое слово Валерки Пащенко.
А Пеликан послушал, головой покивал и спросил:
- Все они?
Старая школьная шутка, Игорь ее не раз применял. Когда кто-нибудь соловьем
зальется, начнет трепаться, то прервать его бессмысленным вопросом, к делу не
относящимся, и тот сразу же запнется, недоумевая, начнет выяснять суть вопроса.
Так и Игорь затормозил на полном скаку.
- Кто "все"?
А вопрос, оказывается, был со смыслом. Пеликан пояснил:
- Все поголовно за привилегии сражаются? И солдатики?
Игорь сообразил, что зарвался. В самом деле. Какие у солдат, то есть
бывших крестьян, привилегии?..
- Ну-у, солдаты в большинстве своем мобилизованы.
- То-то и оно. А ведь воюют. И неплохо воюют, как и все делают, за что
русский мужик берется.
- Одурманены пропагандой.
- А что ж они красной пропагандой не одурманены? Или неубедительна?
Казалось бы, куда там: мир, земля, воля, хлеб - все ваше, берите,
распоряжайтесь! Они же, распропагандированные, за своих бывших хозяев бьются,
жизни кладут. Тут, браток, не так все просто, как кажется... А думаешь ты верно,
хотя и сыроват, сыроват. Ну, это наживное... Так что не греши на свои глаза. Они
у тебя в нужном направлении смотрят. - Встал, потянулся с хрустом и в доме
скрылся.
А Игорь остался во дворе. Пошел к баньке и сел там на завалинку. Стыдно
ему было. А еще историком собрался стать, косноязычный! Не сумел объяснить
Пеликану даже не смысл белого движения - смысл-то на поверхности лежит, - а
достаточную пока жизнеспособность его. Восемнадцатый год на дворе. До Москвы и
Петрограда - версты немеренные. Деревни - одна другой глуше, бедность изо всех
дыр прет. Пока мужик разберется, за кого сражаться стоит, он, не исключено,