"Сергей Абрамов. Ведьмин столб" - читать интересную книгу автора

- Я-то жив.

- И я жив. Так вот - живым живое. Все остается по-прежнему. Указания
будешь получать от меня.

- А как с камешками?

- Как и раньше. Подбирай понемногу обдирщиков, огранщиков, сортировщиков,
ювелиров. Расширяй предприятие и рынки сбыта. Тут Стон хозяин, с ним и толкуй.

Офис в "Бизнес-центре". Тот же день
- Зачем вам понадобился лист с нашими подписями?

- А текстуру мы с вами впишем. Предположим для начала, что Спинелли в
последние дни ходил сам не свой, а потом признался, что боится мести своих
дружков из Сицилии. На случай несчастья, мол, оставляет завещание, по которому
все его хозяйство переходит к его преемникам. Их трое: я, вы и Коффи. Все
банковские вклады, текущие счета и недвижимое имущество распределяется между
нами тремя. Место в совете директоров вашей бриллиантовой монополии занимаю я.
Я же возглавлю и личный бизнес Спинелли.

- Думаете, это пройдет без боли?

- Я же тут и хирург. А потом, я уже возглавлял это дело семь лет назад.

- Вы не учли кое-что. Есть еще человек.

- Знаю. Оскар Плучек, член совета директоров вашей монополии.

- Монополия - это слишком общо. Создается акционерное общество с охватом
всего мирового рынка. По предварительным условиям только четверть контрольного
пакета акций полагалась Спинелли.

- А мы изменим эти условия. По меньшей мере я претендую на треть. И
законно. Сейчас я лично вынес с россыпи более сорока килограммов камней, из
них половина в несколько сот каратов... А попадаются и крупнее. Вы же
специалист. Слыхали небось о "Куллинане", который когда-то нашли в Претории?
Три с лишним тысячи каратов. Есть и такие. Шуточки, а?

- Вы правы. С Плучеком уладим. А где еще чемоданы?

- Остались в дырке. Нидзевецкий умер. Пережил то же, что и вы, только
сердце не выдержало. Физик с дамочкой вышли, но без камешков. Может, взяли по
горсточке. Не знаю.

- Ни один камень не может быть продан без нашего ведома.

- Ладно, погляжу. А ребят не трогайте. Я уже дал команду прекратить
розыск. С Петерсеном договорятся. Он по уши у нас в долгу, ваш верный
Петерсен.