"Сергей Абрамов. Ведьмин столб" - читать интересную книгу автора

Еще секунда, и я его вынул по частям из пустоты, из воздуха, сначала плечи и
затылок, потом голову и руки и, наконец, вывернутые в первой балетной позиции
ноги.

Он грохнулся на землю в какой-то неестественной позе и простонал.

- Что с вами? - испугался я.

- Он-немела... вся левая часть... как п-параличная... - выговаривал он, с
трудом шевеля языком.

- Я говорил вам - не лезьте! - рассердился я. - Вы нормальный человек, с
левым сердцем. А это дорога для ненормальных. Контакт для правосердечников. Не
понимаю, почему они не переместили эти идиотские воздушные потоки?

- Значит, не могли.

Вернер уже сидел, опершись руками о травяные бугорки и вытянув вперед свои
худые, выворотные ноги.

- Значит, разум их не всемогущ и не всеведущ. Не подымайте его уж так
высоко над человеческим, - продолжал он, - просто он действует, как и мы
грешные, методом проб и ошибок. Придется воззвать ко всем ученым планеты: есть
ли среди них люди с правосторонним сердцем?

- Едва ли Стон пустит сюда ваших ученых. Мне кажется, он совсем не
заинтересован в гласности.

Вернер задумался.

- Такое открытие нельзя замалчивать, - сказал он. - Это преступление
против науки. Мы, в конце концов, можем обратиться в ООН.

- Не будьте наивны, Вернер, - сказал я с сердцем. - ООН может вмешаться в
вооруженный конфликт, но не сможет войти в дом без разрешения хозяина. Частная
собственность, профессор, ничего не поделаешь. А задушить Стона могут только
международные картели, миллиарды против его миллионов, да и сделают они это не
ради науки.

Так мы и сидели с Вернером на шоссейной обочине, глотая пыль из-под колес
проезжавших автомобилей. Ни один из них не остановился, даже хода не замедлил:
"ведьмин столб" стал вроде рекламного щита, предлагающего вам застраховать
свою жизнь - самый трудный и неблагодарный вид рекламируемого товара. А зачем
ее страховать, подумалось мне. Во имя благополучия Гвоздя и Стона, во имя их
дальнейших благоприобретений за счет живой, пусть незнакомой нам, но жизни и,
может быть, все-таки жизни разумной. А что, если я сейчас пройду по этому
коридору в алмазный кокон и скажу им все, что тиранит душу со дня первой нашей
встречи с Неведомым? Может, они поймут. Ведь они хотели, чтобы и мы что-то
поняли, но мы ничего не уразумели в беготне цветных значков и пятен, как в
рекламных анонсах на Больших леймонтских бульварах. Ну, мы не поняли, а они?