"Сергей Александрович Абрамов. Стоп-кран (Театральная фантасмагория)" - читать интересную книгу автора

железнодорожный. И все здесь сейчас так закрутится, так
засвистит-загрохочет, что только держись!..

Красиво про винтики придумано! Одно огорчает: не сегодня, не здесь, и,
увы, не только придумано. Увы, три с лишним десятилетия Некий Мастер
отвертки из рук не выпускал: вывинчивал - завинчивал, вывинчивал -
завинчивал...

Ким бутерброд доел, чаем залил, заморил червяка благодаря доброй
Настасье Петровне. Сама она сидела рядом на полке и тасовала билеты в
кармашках сумки-раскладушки, раскладывала служебный пасьянс, что-то бубня
неслышно, что-то ворча сердито.
- Не сходится? - спросил Ким.
- С чего бы это? - обрела внятность проводница. - У меня купейный, все
чин-чином. Это в плацкартном или того хуже - общем глаз да глаз нужен...
Что-то все ж не сходилось: не в пасьянсе у Настасьи Петровны - у Кима в
уме.
- Это как понимать? - полегоньку, подспудно двигался он к цели. - В
поезде особого назначения - общие вагоны?! А как насчет теплушек? Сорок
человек, восемь лошадей...
- Теплушек нет, - не приняла шутки Настасья Петровна, - не война. И
общих не цепляли, не видела. Я вообще по составу не ходила. Бригадир пришел,
сказал: сиди, не рыпайся. А чего рыпаться: своих дел хватает.
- Секретный, что ли, состав?
- Не знаю. Тебе-то что? Состав не секретный, зато ты в секрете,
поскольку заяц. Я о тебе знаю и Таньке скажем, и все. Понял?
- Понял. А Танька - это кто?
- Ну, я это, - сказала Танька.
Она стояла на пороге купе - молодая, смазливая, кругленькая тут и там,
опухшая от сна, патлатая и злая.
- Ты кого это подцепила, Настасья? - сварливо сказала злая Танька. -
Тебе что, прошлого выговорешника мало, другого заждалась?
- Да это ж студент, Танька, - укоризненно объяснила Настасья Петровна.
- А хоть бы и так, ты на его рожу посмотри!
- А чем тебе его рожа не люба?
Тон разговора повышался, как в "тяжелом металле" - по октавам.
- Что рожа, что рожа? Он же хипарь, металлист, он же зарежет и скажет,
что так и было!
Ким счел нужным вмешаться в живое обсуждение собственной подозрительной
внешности. Вмешаться можно было только ором. Что Ким и сделал.
- А ну, цыц! - заорал он, конечно же, на тональность выше предыдущей
реплики.

Поскольку поезд спешно отходил в Незнаемое и Ким еле-еле поспел на
него, то и нам некогда было описать его. Кима, а не поезд. Напомним лишь,
что металлистом его обозвала и сама Настасья - когда он сиганул ей в
объятия. Возникает вопрос: почему такое однообразие?
А потому такое однообразие, что ростом и статью Ким удался, что волосы
у него были длинные, прямые, схваченные на затылке в хвост узкой черной
ленточкой, что правое ухо его, мочку самую, зажала позолоченная