"Сергей Александрович Абрамов. Неформашки (Фантасмагория)" - читать интересную книгу автора

металлическом ритме рока, и все это было так скверно, что у Умнова и впрямь
побежала нежданная слеза: то ли от перебора децибелов, то ли от крепости
соуса, поданного к бифштексу, то ли от обиды за хорошую рок-музыку и за
честное слово "память", на котором вяло топтались трапезные музыканты.
А народу между тем происходящее сильно нравилось. Кто-то всласть
подпевал, кто-то в такт подхлопывал, кто-то ритм на столе ладошкой отбивал,
а Василь Денисыч, сложив руки на груди, отечески кивал и улыбался.
Поймав взгляд Умнова, он наклонился к нему и прокричал на ухо:
- Рок-музыка - любовь молодежи. Нельзя у молодежи отнимать любовь, как
бы кому этого ни хотелось.
- Это не рок-музыка, - прокричал в ответ Умнов. - Это какофония.
- Не судите строго, - надрывался Василь Денисыч. - Вы там, в Москве,
привыкли ко всяким "Машинам времени" или "Алисам", а у нас в глубинке вкусы
попроще. Зато содержание - поглубже.
- Это про память-то поглубже?
- "Память" - слово хорошее, его не грех и напомнить кое-кому, кто
страдает выпадением памяти...
Разговор скатывался на грань ссоры, и Умнов не прочь был ее развить,
даже успел спросить:
- Кого вы имеете в виду?..
Но Василь Денисыч не ответил, поскольку песня закончилась, зал
всколыхнулся аплодисментами, рокеры наскоро раскланялись и скромно исчезли
за раздвижными дверями.
А Василь Денисыч снова встал, торжественно поднял стакан с компотом и
начал новый тост:
- Хочу выпить этот компот за нашу молодежь. При знаюсь: поругиваем мы
ее, все недовольны: то нам не так, это нам не эдак. То у них, видишь ли,
волосы длинные, то брюки в цветных заплатах, то песни непонятные, то музыка
вредная. А молодежь не ругать - ее понять надо. А поняв - помочь ей понять
нас и пойти дальше вместе. Ведь идти-то нам вперед порознь никак нельзя, а,
братцы мои?.. То-то и оно... Вот и выпьем за то, чтобы она, молодежь, то
есть, нас, стариков, понимала, а уж мы-то ее поймем, раскусим, у нас на это
силенок хватит.
Все, натурально, хлопнули по стакану, овощами или рыбкой закусили, а
Умнов ехидно спросил соседа:
- Понимание - силой, так выходит?
- Передергиваете, товарищ журналист, на слове ловите. Есть у вашей
братии манера такая: слова из контекста выдирать. Я ж о духовном, о вечном,
а вы сразу про драку, про телесные наказания... Нехорошо, Андрей Николаевич,
неэтично. Чтой-то в вас еж какой-то сидит - ощетинились, насторожены...
Зачем? Мы к вам по-дружески, по-любовному, как исстари принято... Ну-ка,
расслабьтесь, выпейте с комсомолом на брудершафт компотику... Лариса, ату
его!
Раскрасневшаяся Лариса стакан взяла - а Умнов свой после тоста за
молодежь так из горсти и не выпускал, - заплела свою руку за умновскую:
- На "ты", Андрей Николаевич!
На "ты" так на "ты". Когда это Умнов отказывался с женщиной на "ты"
перейти, пусть даже по приказу свыше. Да и чего сопротивляться? И приказы
свыше в радость бывают, нечасто, правда, но тут как раз такой случай и
выпал.