"Сергей Абрамов. Потому что потому (Авт.сб. "Требуется чудо")" - читать интересную книгу автора

Скорее нравилась. Хотелось знать, что будет дальше. И особенно радовало,
что реальность реальна. Весома, груба, зрима, как сказал классик. Никаких
тебе мистик-размистик, никаких тебе домовых и ведьм, флейты, только
флейты, а помело служит единственно для уборки мусора. Все прочно в этом
мире. Материя, как и положено, первична. А дух вторичен...
Да, а куда же этот дух его влечет?..
Вадим поймал себя на том, что машинально шагает по мокрой податливой
тропинке к болотистому полю, где бывшие Они с большой буквы (а ныне - они
с маленькой) совершили однажды очередную пакость, срезав цветы. И хоть бы
сегодня кто-нибудь догадался, исправляя положение, принести Вадиму
букетик, поставить в банку с водой - как память о Несостоявшемся... Не-ет,
они гуманисты. Они не станут напоминать о Несостоявшемся, это будет
немилосердно, не тому их учит милосердная наставница.
А все-таки, зачем он туда идет? Ничего интересного там не осталось, а
"Пейзаж без цветов" уже написан, уложен в папку для рисунков. Приличный
этюд получился...
Размышляя, Вадим все же шел себе и шел, стараясь не задеть колючие лапы
каких-то кустов, растущих прямо у тропинки. Шел просто так, потому что,
остро возжаждав творчества, он еще не ведал, что станет писать: уезжать
собирался, натуры для этюдов не присмотрел. Вот сейчас он свернет за
кусты, пройдет по болотистому полю - туда, к лесу поближе. И наверняка
что-то обнаружит. Полянку какую-нибудь. Или дерево. Все равно что. С ним
так и раньше бывало: что-то вышибало из равновесия, долго не писалось, а
потом начинало тянуть к холсту или картону, и тут - Вадим на опыте знал -
стоило взять в руку кисть, уголь или карандаш и просто начать...
Он выбрался наконец на поле, завернув за кусты и (опять без многоточия
не обойтись!)... замер, ошеломленный, боясь неосторожным жестом спугнуть
увиденное, молчал, потому что не мог говорить, не знал, что говорить.
- Ну что же вы? - сказала Тая. - Раскладывайте свой ящик, я не
каменная...
Она стояла посреди островка лиловых цветов, невесть как и когда снова
выросших на старом месте, стояла, до пояса окунувшись в них, и цветы чуть
покачивались на длинных стеблях, повернув свои колокольчики к солнцу, к
теплу. И охапка тех же цветов оттягивала ей руки, она прижимала ее к
груди, сцепив пальцы замком - для крепости, и лицо тонуло в цветах, а
легкий и теплый ветер трепал ей волосы, гнал на глаза, занавешивая, и она
то и дело встряхивала головой, чтобы убрать их - руки-то заняты, а надо
видеть Вадима, его дурацкую физиономию с непроизвольно открытым ртом. Он
так и стоял - женою Лота, закаменев. Вспоминал знакомое: этого не может
быть, потому что не может быть никогда.
- Скоро вы? - Тая перехватила охапку снизу, освободившейся рукой
справилась наконец с волосами. - Я так долго не простою, предупреждаю...
- Но почему... - начал Вадим, а Тая засмеялась, недослушав, не дав ему
досказать.
- Было же объяснение, Вадим Николаевич. Прекрасное, между прочим,
объяснение... Пишите-пишите, это ваше дело. Все остальное - мое...


А в столовой деда Василия Витька и Колюн вбили в стену железный
костыль, на котором будет висеть написанная Вадимом картина. Так велела