"Сергей Абрамов. Волчок для Гулливера (Авт.сб. "Канатоходцы")" - читать интересную книгу автора

механизме вращения Дома. Но почему это тайна? Почему скрываются работы за
дверью со световой надписью "Предъявляйте красный пропуск" и почему Лойола
так боялся, что я открою "спуск в преисподнюю"? Да и не об атомной
энергетике думал Лабард, когда уверял Лойолу, что "тайна пока еще не
открыта".
Но Роджер открыл ее и уехал, объяснив свой отъезд откровенным "я хочу
жить". Я тоже хотел жить, но еще не открыл тайны. Я только подошел к ней,
понимая, что ступил на "минное поле". Идти ли дальше?
Роджер никого не посвятил в свое открытие. Я поступил иначе. В тот же
день я сообщил о необходимости срочной встречи Полетте, Джонни и Фрэнку. В
моей лаборатории, хотя и огражденной от электронного сыска, такое сборище
могло бы вызвать подозрение Лойолы, который узнал бы о нем через две-три
минуты. Но Полетта могла попросту пригласить нас в гости, а у нее мы были
уже в полной безопасности.
Прежде чем рассказать, я долго думал о том, что нас связало до того,
как я проник в тайну Лабарда. Джонни просто были не по нутру диктаторские
замашки Доминика и Лойолы. Уйдя из Дома, он стал бы обычным средним
американцем, отменным специалистом, равнодушным к любой политической
акции. Союз Фрэнка и Полетты вызывал еще большее недоумение. Лабард взял
их из приюта с явно рекламной целью. Потеряв жену, сбежавшую со своим
другом детства, он объявил публично, что создаст новую семью на новой
основе, и тут же распределил детей "по рукам" с хорошей оплатой за
содержание и "дрессировку". Учились Фрэнк и Полетта не только в разных
учебных заведениях, но и в различных штатах, зато оба прошли сквозь стихию
студенческих волнений, снова в конце восьмидесятых - начале девяностых
годов охватившую капиталистический мир. Видимо, это и сблизило их, когда
оба оказались в кадрах "Хаус Оушен компани" под крылом вспомнившего о них
"отца", которого они не знали и не любили. А что меня привязало к ним?
Единомыслие? Едва ли. О политике мы почти не говорили, и я даже удивился,
увидев как-то у Фрэнка настольную книгу моего отца, всю жизнь отдавшего
борьбе на левом фланге лейбористской партии, но так и не приобщившего меня
к ней. Книжка была растрепанная, фамилия автора оторвана, но название
воскресило воспоминание детства: "Динамика социальных перемен. Хрестоматия
марксистской науки об обществе". Фрэнк смущенно прикрыл книгу
иллюстрированным журналом. "Интересуешься?" - спросил я. "Надо знать
больше, чем учили нас в школе", - уклончиво ответил он и переменил тему.
Разговор о политике с Полеттой тоже не получался, да и не политика нас
связала. Видимо, просто общая неприязнь к Лабарду. Но сейчас дело
менялось: надо было не ворчать, а действовать.
- Я знал, что несколько тысяч рабочих занято на каких-то специальных
работах, - сказал Фрэнк, выслушав мой рассказ. - Я просто этим не
интересовался.
- Я знаю больше, - добавил Джонни. - Мои транспортные счетчики
ежедневно регистрируют отправку и возвращение безадресных рабочих партий.
Эти лифты циркулируют три раза в сутки, не совпадая с обычными часами пик.
Все группы отправляются на самые нижние уровни, ниже центрального
подъемного вокзала. Я думал, что это связано с какими-то подводными
работами - внутрискальные механизмы или подводные ремонтные операции. А
может быть, специальная подводная полиция?
- Несколько тысяч человек? Зачем? - удивился я.