"Ольга Абрамович. Как пух от губ (из разговоров с Зельдовичем и Драгомощенко)" - читать интересную книгу автора

КАК ПУХ ОТ ГУБ



(Из разговоров с Зельдовичем и Драгомощенко)



ОА - ... а давайте поговорим о театре, как философской категории. По
аналогии с бумажной архитектурой можно назвать предмет нашего разговора
бумажным театром. Александр, "что вы думаете о театре, как философской
категории"?

АЗ - Следует начинать с банальных вещей. Первая, очевидная: театр дает
возможность выйти за пределы собственной биографии и прожить еще что-то.
Ты попадаешь в ауру актера и оказываешься "здесь и сейчас". Это
очевидно. Менее очевидно то, что театр таким образом создает возможность
манипулировать жизнью, перемещаясь по оси, где на одном полюсе --
"натуральность", а на другом -- "бумажность". Вы помните эти детские
домашние перекладочные театры, вырезанные картонные фигурки?..-- это же
очаровательно. Бумажный театр -- это предельная улыбка, то есть, когда
мы высасываем из жизни плоть, высасываем тяжесть и оставляем тени. Но
осязаемые тени. Когда жизнь делается равновозможной настолько, что
становится слышно...

АД - "Моря Балтийского шум. Тихая поступь ветров./ Но не откроет мне
дверь насурмленная Маша..."

АЗ - Ну, понимаете, чем больше возможностей, чем меньше детерминизма
-- тем легче. Все легче, легче, все бумажней... почти как пух от губ. И
тогда у зрителя тоже возникает возможность вернуться назад к собственной
жизни и тоже начать ее как жвачку растягивать по какой-то оси:
"натуральность" и прелестная "игра", "искусственность". В этом есть,
конечно, и психотерапия но и -- магия, и вот эта "резинка". То есть,
театр дает возможность нам вообразить, что мы сами играем с собственной
жизнью. А когда мы играем, мы делаемся многократно свободнее. Потому что
отношение к миру, как к предмету игры, гуманистично и свободно, оно
лишено какой бы то ни было агрессии и при этом вызволяет нас из
иллюзорной детерминированности.

АД - Где-то, кажется в предисловии к "Поэтике грезы" Башляр замечает,
что значение поэтического образа -- точнее, его этоса -- в том, что он
открывает язык будущему. В какой-то мере это возможно отнести и к
"театру": значимость последнего, скажем так, возможно заключается в том,
что он открывает воображение будущему. Или "иной природе" времени.

АЗ - Я вспоминаю репетиции Васильева... Играли какие-то куски, потом
наступали долгие паузы, заполненные перестановкой декораций... или же
были паузы, потому что там планировались вставки балета; или просто