"Ольга Абрамович. Как пух от губ (из разговоров с Зельдовичем и Драгомощенко)" - читать интересную книгу автора

выходили покурить, а потом опять все начиналось. То есть, время жило
необычайно разнообразно. Обычно в спектаклях, которые нам показывают,
время живет одинаковым образом. А в этих прогонах, в этой целодневной
жизни, которая там проходила, в которую вплетались еще какие-то интриги
отношений между его участниками, между наблюдателями время текло
предельно пестро. То замедляясь, то ускоряясь. И это было хорошо, потому
что, конечно же, на самом деле все это происходило отчасти случайно,
отчасти импровизационно, но отчасти и намеренно. Это была возможность
жонглировать временной "плотностью" -- или натуральностью как бы --
происходящего. И вот в этом воздухе, в этом объеме и заключалось на
самом деле очарование. Почему, скажем, я никогда больше не ходил на
спектакль "Серсо", который потом был выпущен на люди...

АД - (глядя в окно) Послушай, кто убил это дерево?

АЗ - Вот это?...

(за окном дерево)

АД - Да, это Москва... Ты же знаешь, Ленинград -- деревня. Ну, может
быть, каменная деревня. А деревня это жупел. И люди тоже себя ощущают
каменно. Любопытно все же, почему памятники обычно превышают человека,
почему, например, памятники не делают величиной с наперсток? Сколько бы
хлопот возможно было бы избежать впоследствие... И вода каменная.

АЗ - На каменной завалинке я каменно сижу...

АД - Да, действительно. Это про меня. И вот я, приезжаю сюда, каменный,
а здесь все по-другому.

АЗ - На каменное облако я каменно гляжу.

АД - Фактически это посвящается юному Ролану Барту. И выглядит так. "В
каком магазине вы брали эти штаны?" -- "Там-то". -- "Ага. Я был там
вчера вечером. Вы?" -- "Знаете, утром". Все. We have one blood, you and
I. И вот у людей, живущих здесь, у них дерево под окном. Вчера оно было
ржавым, как победа, но живым, как поражение. Я говорю: "Саша, меня
охватывает какая-то очень внутренняя трeвога по поводу этого дерева. Что
с ним происходит!" И я был прав. Утром открываю глаза -- дерево мертво.
Ни одного листа. Вероятно, это начало рукотворной осени.

ОА - И чьих же рук это дело?

АД - Полагаю, чьих-то. Но почему я сейчас об этом говорю? У меня такое
ощущение, что театр -- одна из возможностей устроения некой осени. И,
если позволите обобщение, -- смены времен года, очарование чего остается
наблюдать знающему путь вещей.

АЗ - Твой монолог напомнил мне Некрасова. Он очень много писал о
погоде.