"Федор Александрович Абрамов. Две зимы и три лета ("Пряслины" #2) " - читать интересную книгу автора

рукой. - У правленья улица народу не подымала. Речи говорили, с флагами по
деревне ходили. Потом на заем стали подписываться. Я без памяти-то на триста
рублей подписалась.
- Я тоже маханул, - сказал Михаил. - На полторы тысячи.
- Ну вот. И Лизка, глупая, пятьдесят рублей выкинула. Ей-то бы уж
совсем незачем. Не много зарабатывает. Галстук красный вывесила на дом, и
ладно...
- Пущай, - миролюбиво сказал Михаил. - Такой день...
- Да ведь деньги-то не щепа - на улице не валяются. А тут на днях налог
принесли.
- Налог? - Михаил озадаченно посмотрел на мать. До сих пор налоги
обходили их стороной.
- На тебя выписан.
Михаил затянулся, шумно выпустил дым:
- Не забыли. Мне когда восемнадцать-то? Через две недели?
- То-то и оно. Я уж говорила Анфисе Петровне. "По закону, говорит. До
первой платы, говорит, в годах будет".
Обжигая губы, Михаил докурил цигарку, размял на ладони притушенный
окурок, остатки махорки ссыпал в железную баночку.
- Ничего. Как-нибудь выкрутимся. В постоянный кадр, на лесопункт, думаю
проситься. В лесу теперь и хлеба больше давать будут, и кой-какой паек на
иждивенцев положат. Опять же, мануфактура...
Тут на крыльце часто-часто затопали ноги, дверь распахнулась, и в избу
вихрем влетела Лизка, а в следующую секунду она уже обнимала брата за шею.
- Мне как сказали, что у вас хозяин приехал, дак я лечу - ничего не
вижу. Танюха сзади: "Лизка, Лизка, постой!.." Ладно, думаю, не кошелек с
деньгами - не потеряешься.
Вдруг Лизка нахмурилась, глянув на Петьку и Гришку, которые вбежали
вслед за ней.
- Где девка-то? Бессовестные! Ребенка бросили. А ну марш за ней!
Вот за эту распорядительность да за хозяйскую сноровку Михаил любил
сестру. Не на матери - на Лизке держится семья, когда его нет дома.
Он с чуть приметной улыбкой разглядывал сестру, пока та, привстав на
носки, вешала под порогом свою пальтуху. Белая, льняная голова у нее была
гладко зачесана, и толстая, туго заплетенная коса с красной ленточкой
спадала до поясницы. В общем, по косе уже девка. Но в остальном... В
остальном ничегошеньки-то для своих пятнадцати лет. Как болотная
сосенка-заморыш...
И, словно угадав его мысли, Лизка живо обернулась. Скуластое лицо ее,
густо присыпанное желтыми веснушками у зеленых глаз, слегка порозовело.
- Что? Как кощей страшенный, да? - спросила она прямо. - Ладно, не
всем, как Раечка Федора Капитоновича. Кому-то и мощой надо быть.
И за эту простодушную прямоту он тоже любил сестру.
- Мама, ты чего ни шьешь ни порешь? - начала, не мешкая, распоряжаться
Лизка. - Самовар будем греть или баню затоплять?
А еще какую-то минуту спустя она уже утешала плачущую, в три ручья
заливающуюся слезами Татьянку, которую, подталкивая, ввели в избу двойнята.
Михаил услышал, как она нашептывала Татьянке на ухо:
- Подойди. Скажи: "Здравствуй, Миша. С приездом". Да за шейку его.
Татьянка заупрямилась, и Лизка моментально рассердилась: