"Федор Александрович Абрамов. Две зимы и три лета ("Пряслины" #2) " - читать интересную книгу автора

- Ну еще, волосатка! Никогда больше не возьму на телятник. Сиди дома.
- А вот посмотрим, что она сейчас запоет... - Михаил подтащил к себе
корзину.
Рот у Татьянки сразу встал на свое место, а Петька и Гришка - те просто
выросли на глазах.
Посмеиваясь, Михаил извлек из корзины кусок голубого ситца с белыми
горошинами, протянул Лизке:
- Это тебе, сестра.
- Мне? - Лизка часто-часто заморгала глазами и вдруг расплакалась, как
ребенок.
Михаил отвернулся, начал шарить банку с махоркой.
- Ну дак не реви, не взамуж отдают, - сказала мать, сама не в силах
удержать слезы. - Чего надо сказать-то, глупая?
Лизка, крепко, обеими руками прижимая к груди ситец, сунулась на колени
и еще пуще прежнего разрыдалась. Первый раз в жизни ей подарили на платье.
- Ну, ну, успокойся, сестра, - пробормотал Михаил.
- А мине? - требовательно топнула ногой Татьянка, готовая вот-вот снова
разреветься.
- Хватит и тебе. И матерь, может, чего для себя выкроит. Восемь метров.
Вслед за тем Михаил достал из корзины новые черные ботинки на резиновой
подошве, с мелким рубчатым кантом и парусиновой голяшкой.
- Ну-ко, сестра, примерь.
- И это мне? - еле слышно пролепетала Лизка, и вдруг глаза ее, мокрые,
заплаканные, брызнули такой неудержимой зеленой радостью, что все вокруг
невольно заулыбались - и двойнята, и мать, и даже сам Михаил.
Тут же, не сходя с места, Лизка села на пол и начала стаскивать с ног
старые - заплата на заплате - сапожонки.
- Ты хоть бы обнову-то не гваздала, - сказала мать и взяла у нее с
коленей ситец.
- Ботинки-то, наверно, великоваты, - предупредил Михаил. - Не было
других. Три пары на весь колхоз дали.
- Ладно, из большого не выпаду. Чем-чем, а лапами бог не обидел.
В избе заметно посветлело, когда Лизка, неуверенно, с осторожностью
ступая, раза три от порога до передней лавки прошлась в новых,
поблескивающих ботинках.
Не были забыты и ребята. Для них Михаил - Егорша уступил ему свои
промтоварные талоны - привез синей байки на штаны. Но Петька и Гришка,
вопреки его ожиданиям, довольно сдержанно отнеслись к этому подарку. А вот
когда он вытащил из корзины буханку - целую увесистую кирпичину ржаного
хлеба, - тут они взволновались не на шутку и в течение всего времени, пока
грелся самовар, не сводили глаз со стола.
Как раз к самому чаю, только что сели за стол, явился Федька.
- Он уж знает, когда прийти. Как зверь еду чует... - заговорила было
Лизка и осеклась, взглянув на старшего брата.
Михаил, распрямляя спину, медленно поворачивал голову к порогу.
- Ну, что скажешь? Где был?
Федька стоял не шевелясь, с опущенной головой. На нем была та же рвань,
что на остальных, и кормили его не по-особому, но веснушчатые щеки у него
были завидно красны, а босые, уже потрескавшиеся ноги выкованы будто по
заказу - крепкие, толстые, и пальцы подогнуты, пол когтят.