"Дэниел Абрахам. Предательство среди зимы ("Суровая расплата" #2)" - читать интересную книгу автораприснилось, что он гуляет по уличной ярмарке в поисках какого-нибудь
лакомства, как вдруг рядом появляется девушка и протягивает к нему ладонь - зеленую, как летняя трава. Сонный разум Семая затопило беспокойство, и поэт проснулся от собственного сдавленного крика. Тяжело дыша, словно после забега, он встал, накинул коричневые одежды и пошел в главную комнату. Стены из тонкого камня мерцали в утреннем свете. Студеный воздух боролся с теплом от низкого пламени очага. Пушистые ковры под босыми подошвами казались мягче лужайки. Андат ждал за игорным столом и уже расставил фишки - черный базальт и белый мрамор. Линия белых была неровной: один каменный кружок выдвинут на поле. Семай сел и всмотрелся в светлые глаза противника. На мозг поэта давила предгрозовая тяжесть. - Опять? - спросил он. Размягченный Камень кивнул круглой головой. Семай Тян посмотрел на доску, освежил в памяти пленение андата, вызов этого существа из бесформия - и сдвинул черную фишку на пустое поле доски. Игра началась снова. Пленил Размягченного Камня не Семай, а поэт Манат Дору, три поколения назад. Эта игра легла в основу пленения. Изменчивая тактика игроков и каменные фишки символизировали борьбу свободолюбивого духа и поэта, который держит его в рабстве. Семай провел кончиком пальца по краю доски, где ее когда-то касался Манат Дору, и выстроил черную линию перед наступающей белой. Он трогал фишки, которыми играли давно умершие поэты - в ту же игру и с тем же существом, что сейчас сидело напротив. С каждой победой человека узы становились прочнее: великолепная задумка, особенно если учесть, что первый поэт намеренно сотворил андата неумелым игроком. уставился на свои фишки. - Проигрываешь, - сказал Семай. - Знаю, - ответил андат, точнее, пророкотал, как далекая горная лавина - еще один поэтический символ. - Впрочем, неизбежность поражения не умаляет чести тех, кто стремится к победе. - Неплохо сказано. Андат пожал плечами и улыбнулся. - Если проигрыш позволит пережить соперника, можно и пофилософствовать. Эту игру выбрал ты. Но мы играем и в другие, где мои возможности не так ограничены. - Ничего я не выбирал. Мне нет и двадцати зим, а тебе больше двухсот. Когда ты начал играть, мой дедушка еще не заглядывался на женщин. Широкие ладони андата изобразили жест несогласия. - Мы с тобой всегда играли в одну и ту же игру. Если сперва ты был другим, я-то тут при чем? Они начинали говорить лишь тогда, когда исход игры был ясен. Пикировка с Размягченным Камнем считалась не менее верным признаком окончания борьбы, чем тишина в уме Семая. Однако когда в дверь постучали, на доске еще оставались фишки. - Я знаю, что ты там! Просыпайся! Услышав знакомый голос, Семай вздохнул и встал. Андат угрюмо вперился в доску, надеясь победить в уже проигранной партии. По дороге к двери Семай хлопнул андата по плечу. - Это никуда не годится! - воскликнул краснощекий толстяк, едва поэт |
|
|