"Дэниел Абрахам. Предательство среди зимы ("Суровая расплата" #2)" - читать интересную книгу автора

благодарности.
- Вы были правы, что позвали меня, Идаан-тя. Не думаю, что поэт точно
знает, что ищет. Плохо уже то, что он что-то ищет.
- Что же нам делать? - выпалил Адра.
Услышав отчаяние в его голосе, Ошай встрепенулся, как гончая от крика
птицы.
- Вам - ничего, высочайший. Ни вам, ни великой ничего не надо
предпринимать. Я обо всем позабочусь.
- Ты его убьешь, - сказала Идаан.
- Если сочту это наилучшим выходом, то...
Идаан сделала жест, которым хозяева исправляют ошибки слуг. Ошай
замолчал.
- Это не просьба, Ошай-тя. Ты его убьешь.
Убийца сузил глаза, потом в уголках его рта мелькнуло некое подобие
улыбки, а отблеск свечи в глазах потеплел. Ошай мысленно что-то взвесил и
изобразил позу согласия. Идаан опустила руки.
- Что-нибудь еще, высочайшие?
- Нет, - ответил Адра. - Это все.
- Выждите еще пол-ладони, - посоветовал Ошай. - Свое присутствие я
объясню, ваше и объяснять не надо. А вот втроем показываться не стоит.
С этими словами он исчез. Идаан посмотрела на небесные двери. Ей очень
захотелось распахнуть их снова, хоть ненадолго. Увидеть под собой землю и
небо.
- Странно получается, - проговорила Идаан. - Если бы я родилась
мужчиной, меня бы отправили в школу. Я стала бы поэтом или приняла бы
клеймо. Вместо этого меня держали во дворце, и я оправдала их страхи. Кайин
и Данат прячутся от брата-отступника, который хочет убить их и забрать себе
трон. А это я. Я - Ота Мати. Только они этого не понимают.
- Я люблю тебя, Идаан-кя.
Она улыбнулась, потому что больше ничего не могла сделать. Он услышал
ее слова, но ничего не понял. С таким же успехом можно было говорить с
собакой.
Идаан взяла его руку в свою, переплела пальцы.
- Я тоже тебя люблю, Адра-кя. И я буду счастлива, когда мы со всем
покончим и завоюем престол. Ты станешь хаем Мати, а я - твоей женой. Мы
будем править городом вместе, совсем как мы мечтали... Уже прошла половина
ладони. Нам пора.
В ночном саду они расстались - он пошел на восток, к дому своего
семейства, а она - на юг, в собственные покои. Однако вскоре Идаан свернула
на запад, на обсаженную деревьями дорожку, которая вела в дом поэта. "Если
ставни закрыты, если горит только ночная свеча, - сказала она себе, -
входить не буду". Но фонари горели ярко, ставни были распахнуты. Она тихо
обходила дом, заглядывая в окна, пока не услышала звук голосов.
Рассудительный негромкий голос Семая и еще чей-то - мужской, зычный и
самодовольный. Баараф, библиотекарь. Идаан нашла дерево с низкими ветвями и
большой тенью, присела и набралась терпения, мысленно приказав Баарафу уйти
поскорее.
Луна прошла полнеба, когда два силуэта наконец приблизились к двери.
Баараф шатался, как пьяный, а Семай, хоть смеялся так же громко и пел так же
дурно, стоял прямо. Идаан видела, как Баараф принял небрежную позу прощания