"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Всадники ниоткуда (Трилогия "Всадники ниоткуда", #1)" - читать интересную книгу автора

- Родная сестра, - сказал он мрачно.
- Как видишь. Я и она родились раньше.
- Ты только очнулся раньше, - нахмурился он, - а кто из нас настоящий,
еще неизвестно. Мне-то, впрочем, известно.
"А вдруг он прав? - подумал я. - Вдруг двойник и фантом совсем не он, а
я? И кто это, черт побери, может определить, если и ногти у нас одинаково
обломаны, и школьные друзья одни и те же? Даже мысли дублируются, даже
чувства, если внешние раздражители одинаковы".
Мы смотрели друг на друга, как в зеркало. И может же такое случиться!
- Знаешь, о чем я сейчас думаю? - вдруг проговорил он.
- Знаю, - сказал я. - Пойдем посмотрим.
Я знал, о чем он подумал, потому что об этом подумал я сам. Если на
льду оказались две "Харьковчанки" и неизвестно, какая из них провалилась в
трещину, то почему иллюминатор разбит у обоих? А если провалились обе, то
как они выбрались?
Не разговаривая, мы побежали к пролому в фирновой корке. Легли плашмя,
подтянувшись к самому краю ледяной щели, и сразу все поняли. Провалился
один снегоход, потому что был след падения только одной машины. Она
застряла метрах в трех от края ледяной трещины, между ее суживающимися
стенками. Мы увидели и ступени во льду, должно быть вырубленные Вано или
Зерновым, смотря кто первым сумел выбраться на поверхность. Значит, вторая
"Харьковчанка" появилась уже после падения первой. Но кто же тогда вытащил
первую? Ведь сама она из трещины выбраться не могла.
Я еще раз заглянул в пропасть. Она чернела, углубляясь, зловещая и
бездонная. Я подобрал кусок льда, отколовшийся от края трещины - вероятно
отбитый кайлом, которым вырубали ступени, - и швырнул его вниз. Он тотчас
же исчез из поля зрения, но звука падения его я не услышал. Мелькнула
мысль: а не столкнуть ли туда и навязанного мне оборотня? Подскочить,
схватить за ноги...
- Не воображай, что тебе это удастся, - сказал он.
Я растерялся сначала, потом сообразил.
- Сам об этом подумал?
- Конечно.
- Что ж, сразимся. Может, кто-нибудь и сдохнет.
- А если оба?
Мы стояли друг против друга злые, взбыченные, отбрасывая на снегу
одинаковую тень. И вдруг обоим стало смешно.
- Фарс, - сказал я. - Вернемся в Москву, будут нас показывать
где-нибудь в цирке. Два-Анохин-два.
- Почему в цирке? В Академии наук. Новый феномен, вроде розовых
облаков.
- Которых нет.
- Посмотри. - Он показал на небо.
В тусклой его синеве качалось розовое облако. Одно-единственное, без
соседей и спутников, как винное пятно на скатерти. Оно подплывало
медленно-медленно и очень низко, гораздо ниже грозовых облаков, и совсем
не походило на облако. Я бы даже не сравнил его с дирижаблем. Скорей
всего, оно напоминало кусок раскатанного на столе темно-розового теста или
запущенный в небо большой малиновый змей. И, странно подрагивая, словно
пульсируя, шло наискось к земле, как живое.