"Дэн Абнетт, Ник Винсент. Молоты Ульрика ("Warhammer 40000") " - читать интересную книгу автора

Кровь еще была видна, но белые хлопья постепенно заваливали красные лужи и
полосы, отпечатки ног и следы борьбы.
Ребра болели. Я осмотрелся. Никого по-прежнему не было. Нет следов, нет
доказательств, нет свидетелей, нет осложнений. Я прошептал благодарение
Морру.
На мгновение я вновь увидел лицо Гильберта, почувствовал его вес,
удерживаемый мной над бездной, услышал его последние слова. Он ничего не
знал. Не мог он ничего знать.
Он сказал бы что угодно, чтобы спасти свою шкуру. Он солгал. Должен был
солгать.
Его дух теперь в руках Морра. Даже некроманты должны, в конце концов,
обрести мир с богом Смерти. До меня вдруг дошло, что, хотя я и думал о нем,
как о Гильберте, я не знал его настоящего имени.
Я повернулся и пошел в храм. Теперь, когда Гильберт мертв, его
заклинание должно утратить силу, и я смогу благословить мертвую девушку. Я
произнесу заупокойное слово и за его душу, и если кто-нибудь спросит, чем я
занимался сегодня, я отвечу, что упокоил с миром две неприкаянные души.
Я задумался, смогу ли я когда-либо впредь сделать то же самое для себя.

Всем добычам добыча

Невидимка вот уже год провел в городе, и он праздновал эту триумфальную
дату. У него до сих пор не было работы - даже намека на работу, и его
скудные запасы наличности снова подходили к концу. Но к наступлению ночи он
собирался плотно поужинать и принять на грудь пару кружек пива, никак не
меньше.
Когда-то его называли Дохляком, в те времена, когда были люди, знавшие
его и разговаривавшие с ним, еще до города. Теперь он был никем. Но он был
счастлив.
Запах города выжег его ноздри и глотку в первый же день их знакомства,
и некоторое время этот чад валил его с ног, но постепенно он свыкся с
городским воздухом. Ему доставляло особое удовольствие то, что он ни разу не
чихнул и не начал задыхаться за все время, что жил в городе.
На свежем, чистом воздухе провинциальной округи он весь год страдал от
того, что из носа постоянно текло, что глаза извергали потоки слез, что чих
не отставал от него, что он задыхался от астмы в любое время года. Так он и
получил свое имя. Он был Дохляком.
Теперь он находил забавную сторону во всех тех годах, он провел, дыша
чистым воздухом деревни. Он благословлял смрадный чад города, в котором он
чувствовал себя все лучше и лучше, зима стояла на дворе или пекло летнее
солнце. Его старое прозвище теперь было не больше чем шуткой, понятной ему
одному - если даже он найдет когда-нибудь человека, который поинтересуется
его именем Он прожил в городе год. Никто не заговорил с ним. Никто не
заметил его. Никто, казалось, не видел его.
Погода стояла холодная, промозглая, на улице было темно, и вся эта
обстановка нагоняла тоску. Если не брать в расчет зиму, начало весны было,
несомненно, худшим временем в году.
Круца звучно высморкался в прекрасный льняной носовой платок, который
он минутой раньше вытащил из кармана у одного местного господина. Теперь,
конечно, платок не продашь, но в это время года ему всегда требовалось