"Дэн Абнетт. Инквизитор Эйзенхорн" - читать интересную книгу автора

открыл свой разум варпу, фильтруя его неистовое воздействие через свое
сознание, прошедшее сильнейшие тренировки. Меня затрясло - момент перехода
всегда вызывал шок. В комнате резко понизилась температура, и стеклянная
чаша, стоявшая на соседнем столике, неожиданно треснула. Ловинк забормотал,
его глаза закатились, он мелко дрожал и подергивался.
Я закрыл глаза, но по-прежнему видел комнату. Увиденное было
астропатической визуализацией, выстроенной Ловинком. Все вокруг засияло
бледным синим светом, исходящим из предметов, неожиданно ставших
прозрачными. Стены комнаты немного подрагивали, вытягиваясь и выгибаясь, и
никак не могли прийти в соизмерение друг с другом.
Я поочередно брал предметы со стола. Созданная Ловинком проекция
усиливала их психометрические свойства, давая мне возможность рассмотреть,
какие следы и резонансы отложились на них в варпе.
На большей части предметов остались тусклые, невзрачные отпечатки, без
следов резонанса. От некоторых поднимались тонкие усики аур, оставшихся от
соприкосновения с руками и сознаниями людей. Голосовое устройство Эйклона
гудело отдаленными, неразборчивыми, призрачными отголосками, от которых не
было никакой пользы.
Пистолет Эйклона при прикосновении ужалил мою руку, словно скорпион, -
и я, и Ловинк судорожно вздохнули. Я почувствовал четкое послевкусие смерти.
И решил больше не прикасаться к этому оружию.
Цифровой планшет преступника, который Эмосу по-прежнему не удавалось
вскрыть, сочился липкой, студенистой аурой. Толщина псислоя указывала на то,
что планшет и содержащиеся в нем данные были вовлечены в комплексные
мыслительные процессы. Впрочем, это нам ничего не давало, и я начал
расстраиваться. Но Ловинк усилил мои способности к наблюдению, и наконец я
уловил подобное шепоту слово, возможно имя...
Дайзумнор.
Ларец мы осматривали в последнюю очередь. Резонанс был силен, и предмет
оплетали мерцающие полосы следов соприкосновения с варпом. Контакт с этой
уликой должен был быть кратким ввиду изнуряющей силы ореола.
Начав обследование, мы обнаружили три уровня психометрической
активности. Первый казался острым и твердым, с металлическим привкусом.
Ловинк утверждал, что это был отпечаток сознаний тех, кто смастерил ларец.
Присутствие бесспорно выдающегося, но злобного разума.
Под этим уровнем проявлялся меньший, но более плотный и холодный,
похожий на темную, погибшую звезду, тяжелый, пульсирующий след которой,
казалось, заперт в самом сердце механизма ларца.
Вокруг них, кружа, словно птицы, трепетали обрывки ментальной агонии
погибших в Молитвеннике Два-Двенадцать. Их жалобные стоны пронзали наши
сознания и вытягивали из нас эмоциональные силы. Мертвые души Молитвенника
оставили псионические "отпечатки пальцев" на устройстве, поспособствовавшем
их гибели.
Мы собирались отступить и закончить сеанс, когда на поверхность
устремился четвертый, холодный, глубокий и плотный след. Вначале это просто
заинтересовало меня, но затем ошеломило то, как страстно он набирает силу и
скорость. Мой разум наполнило ощущение невыносимого голода.
Голод, жажда, нужда, страстное томление...
Все это с воплями и тоской поднималось из глубин ларца. Сквозь все
остальные энергетические следы прорывалось темное нечто. Я ощущал его злобу