"Александр Абердин. Дети Сиспилы" - читать интересную книгу автора

Александр Абердин


Дети Сиспилы


Часть первая. Пигмалион 21 века


Глава первая. Явление Лулуаной

Дым сигареты был приторным и тошнотворно-горьким, отдающим химикалиями,
но он слегка притуплял боль в легких и гортани. От этого Станиславу
Игоревичу стало одновременно и смешно, и горько. Глядя на распечатанную им
пачку "Мальборо", он прекрасно понимал, что это именно курение убило его.
Хотя Станислав Игоревич был еще жив, то состояние в котором он
пребывал, - неоперабельный рак легких, уже нельзя было назвать жизнью. Пока
что боль была еще вполне терпимой, но, по словам врачей, жить ему оставалось
не более полугода и уже через несколько недель боль станет просто
непереносимой. Ему даже дали адрес хосписа, где можно было провести
последние месяцы жизни более или менее комфортно, но сам он считал самым
лучшим выходом из сложившейся ситуации не это, а самую простую эфтаназию.
Но, увы, Станислав Игоревич жил не в Швейцарии, а в России и потому об
этом даже нечего и мечтать. Впрочем, он вовсе не собирался кончить свои дни
в жутких мучениях. То, что должно разом положить конец его жизни, -
новенький газовый револьвер, переделанный им самим под стрельбу боевыми
патронами, лежал на журнальном столике. Там же лежало и его завещание,
адресованное сыну, великовозрастному балбесу.
Станислав Игоревич Резанов, разведенный, москвич сорока шести лет от
роду, русский, православного вероисповедания, считал, что может мало чем мог
похвастаться в своей жизни и, уж, тем более, все, что он мог завещать своему
сыну, так это добрые две дюжины рукописей повестей и романов, жалкую
однокомнатную квартиру, да, еще убитый, до нельзя, автомобиль "Фольксваген
Гольф". Может быть именно потому он написал в своем завещании: - "Генка, не
будь таким идиотом, как твоя мать, найди издателя и всучи ему мои рукописи.
Поверь, они вполне стоят того и ты еще срубишь зелени с моего трупа, только
не ссы и будь настойчивее, сынок! Твой папаша, все-таки, писатель, а не
какой-то там хрен с горы. Не забывай об этом никогда и обязательно
постарайся с умом воспользоваться моими рукописями."
Пожалуй, история русской словесности еще не знала ни одного подобного
завещания писателя, в котором на шести с половиной страницах, набранных на
старом компьютере, страдающем хроническими глюками, распечатанных на еще
более древнем лазерном принтере, картридж которого заправлялся в пятый раз,
а потому у бумаги был такой вид, словно ее обсидели мухи, слов и выражений
ненормативной лексики было куда больше, чем слов составляющих гордость
русского языка и это тоже смешило Станислава Игоревича.
Серьезно в этот душный июньский вечер, он относился только к бутылке
отличного французского коньяка "Хеннеси", которую собирался прикончить,
прежде чем пустить себе пулю в висок. А может быть выстрелить в рот, чтобы
не уродовать своего собственного трупа и не выглядеть на похоронах