"Александр Абердин. Летящие по струнам - скользящие по граням" - читать интересную книгу автора

немало, но самая неприятна это гравитационный шторм. После этого командиры
сосунков стали тянуть жребий и когда стало ясно, кому предстоит вылететь с
Платона, добраться до двадцать седьмой стартовой тарелки и стартовать с нее,
проложив в космосе гравитационную струну к звездной системе Ауры, мы с
Серегой расстались. Он залег в пассажирскую камеру, а я со своими друзьями в
служебные камеры анабиоза. Спать нам предстояло ровно три года, а поскольку
я все же не любитель бултыхаться специальной жидкости просто так, то надел,
как и все остальные парни и девчонки нашей команды, себе на голову шлем
гипнопеда и на этот раз решил посвятить весь полет изучению истории Земли
начиная с древнейших времен. Курс как раз был шестилетним. За полгода до
окончания полета нас пробудили ото сна, двое суток ушло на то, чтобы мы
пришли в себя и перестали зевать, после чего я взял управление "Карфагеном"
в свои руки.
На этом корабле я летел впервые, но все они по сути дела одинаковые и
представляют из себя стальную трубу длиной в три с половиной километра и
внутренним диаметром в триста метров. Эта труба, окольцованная двенадцатью
ртутными роторами, приводимыми в движение мощнейшими кольцевыми магнитами,
собственно и является гравитационным двигателем. Двигатель помещен во вторую
трубу, в хвостовой части которой находится мощный тороидальный термоядерный
реактор, затем цилиндрический трюм и, наконец, пассажирский отсек. Служебные
помещения и пилотская рубка находятся в носовой части корабля. В принципе
все космические корабли-гравилеты одинаковы - это труба диаметром в сто,
триста, пятьсот, семьсот пятьдесят и тысячу пятьсот метров. Длина,
разумеется тоже разная. Гравитационная струна выстреливается вперед, по
направлению к выбранной звезде и гравилет немедленно стартует, двигаясь по
ней и оставляя после себя кольцеобразные гравитационные возмущения, которые
быстро расширяются и спустя некоторое время затухают и рассеиваются в
космическом пространстве.
Вот из-за них то по всему кораблю и гуляет неприятный, тихий, ноющий и
отдающийся в желудке инфразвук, терпеть который больше полугода невозможно,
хотя я однажды испытывал свои нервы почти три. Ощущения при этом к концу
третьего года у меня возникали просто жуткие и временами я просто отключался
на несколько минут и после того полета целый год находился в отпуске, зато
собрал команду своей мечты - "Синюю птицу". Именно с такими криками и
лозунгами нас встретили в космопорте Тихуаны, столицы Креолии, где мы
совершили посадку на орбитальном челноке вместе с Серегой Вересковым. Целый
месяц шла высадка пассажиров и одновременно с ней загрузка трюмов
"Карфагена" и его обвешивание внешними транспортными контейнерами. Пребывая
в восторге от того, что "Синяя птица" доставила всех детей Креолии на родину
живыми и здоровыми, креолийское правительство тоже решило проявить щедрость
по отношению к Метрополии и отгружала свои товары сверх всяческих, им же
самим и установленных, ограничительных квот. В таком деле, как анабиоз в
космосе и полпроцента жертв на рейс не считались шокирующей цифрой и дело
тут вовсе не в халатности медиков и находящихся в их распоряжении роботов.
Виной тому точечные гравитационные перегрузки во время снятия струны.
Увы, но далеко не у каждого финишера получалось снять ее так, чтобы по всему
кораблю не промчалась волна точечных, гравитационных возмущений. Чтобы их
погасить, пилоту нужно проявлять просто чудеса изворотливости, выбрасывая
вперед за секунду по пять, шесть тонких струн. Одного мастерства тут было
мало. Требовалось еще и особое чутье финишера и помимо этого слаженность