"Дмитрий Абеляшев. Пастырь вселенной " - читать интересную книгу автора

пробный образец, немедленно испытал его на отловленном для опытов во время
Володиного отсутствия собачьем сквирле, который, жалостно заклекотав,
забился в угол железной клетки, испуганно втянув свою костистую башку в
сплюснутый с боков панцирь, насколько это было вообще возможно.
Бадмаев тогда выключил устройство, по сравнению с которым его
собственный маяк смотрелся допотопной машиной, и сказал: "Ох, Володя,
теперь я еще менее доверяю нашим спасителям с Силлура, чем прежде. Поверь
мне, как ученому, друг мой, даже инопланетянам, будь они хоть четырнадцати
пядей во лбу, не суметь за несколько дней придумать такое изящное и простое
устройство, как то, что они нам сейчас подарили. Понимаете, Владимир, за
этой машинкой мне, как автору множества изобретений, отчетливо видны
десятилетия напряженного труда; мне кажется, дело тут нечисто..." Владимир,
при всем своем уважении к академику, не разделял его мальчишечьего
какого-то упрямства в неприятии высоких инопланетных технологий. И не
собирался поддакивать своему шефу в этом вопросе.
- Во-первых, - начал Володя, разглядывая чуть ли не дрожащего от ужаса
всеми пластинами своего блошиного черного панциря сквирла, - они и не
утверждают, что встретились с этими тварями впервые; а во-вторых, вы же
ухитрились придумать свой маяк менее чем за две недели; отчего же вы
думаете, что силлуриане способны были создать свой лишь за десятилетия
напряженного труда?
- Владимир! - поджав губы, суховатым тоном начал Бадмаев тогда долгий,
изнурительный - он был мастер на такие - монолог. - Понимаете, мой маяк
против силлурианского - что дубина против пистолета. Вы же, Володя, не
беритесь судить о том, чего не знаете и к чему не имеете ни малейшего
касательства. Насколько я помню, вы по сей день не являетесь автором ни
единого изобретения. Говорю не в обиду вам, однако должен отметить, что в
данном случае ваш возраст не является оправданием для вас. В ваши годы я
был автором уже двух изобретений и одного рацпредложения.
Владимир тогда был и не рад уже, что заступился за силлуриан, ему было
совестно перебивать заслуженного академика, у которого, Володя подозревал,
ему еще предстояло работать "на гражданке". Так что Бадмаев брал своим
занудством и длительностью речи, полностью выматывая оппонента через пять
минут подобного Нескончаемого, невыносимого монолога. Академик же был
всегда рад поспорить на любую тему - кажется, он так давал отдых своим
высокоученым мозгам, и вскоре Владимир уже был на грани тяжелой, вымученной
дремоты. В дальнейшем он старался избегать бесед с Бадмаевым на тему роли
Силлура в новейшей истории Земли и научился мастерски уклоняться от попыток
академика вернуться к этому пункту. Тем более что теперь весь военный
лагерь вполне по-деревенски наблюдал за развитием отношений между
полковником и Лайной. Да и с Ринатом все закончилось благополучно - вечером
того же дня Лайна с удовольствием поддержала чисто теоретическую идею
кого-то из офицеров, что неплохо было бы им выпить на мировую водочки.
Лайна счастливо заулыбалась в ответ, будто была большой любительницей
крепких напитков, а всех бойцов охватило радостное воодушевление. Владимир
же был весьма раздосадован, что Бадмаев намеревался всю грядущую ночь
возиться в его обществе и, разумеется, на трезвую голову с силлурианскими
чертежами. А от костра ввысь неслись мириады оранжевых, желтых и красных
искорок и на всю округу - дружный мужской гогот и заливистый женский смех.
А Володя знал, что, кроме Лайны, тут на тридцать километров не было ни