"Григол Абашидзе. Долгая ночь (Грузинская хроника XIII века) " - читать интересную книгу автора

какое-то пахучее лекарство.
- Наверно, это от голода. Видишь, какой он худой.
- Наверно, от нужды.
- Пойду принесу ему вина и хлеба.
Ваче действительно открыл глаза и даже сел на тахте. Оказывается, его
перенесли в тихую прохладную комнату в торговых рядах. На еду не хотелось
и смотреть. Отодвинув тарелку, поднялся на ноги.
- Отдохни еще, поешь и полежи, - говорили ему. - Где ты живешь, мы
проводим тебя до дому.
Но Ваче сердечно поблагодарил добрых людей и вышел на улицу. Он не
знал, куда ему идти, но пришел почему-то к Куре. Только увидев
накатывающиеся одна на другую тяжелые волны бурной реки, Ваче догадался,
зачем он сюда пришел. Голова все еще кружилась. Может быть, теперь она
кружилась от высоты, потому что Ваче стоял на мосту. Он глядел вниз на
текучую воду. В глазах пестрило, волны перепутывались, разбегались,
мерцали, и сквозь них, там, глубоко внизу, прорисовывался образ все той же
Цаго, юной девушки из Ахалдабы, подружки детства, жены блистательного
вельможи.
Проклятая книга Торели! Разрисовал. Вложил душу. Выходит, что
приготовил приданое для Цаго. Наверно, счастливый муж положит эту книгу
около супружеского ложа и будет самодовольно листать ее и читать вслух
прильнувшей и обвившей его руками жене. От счастья и ласки Цаго смежит
глаза и даже не взглянет на рисунки, и даже не вспомнит бедного
влюбленного юношу, который ни в мечтах, ни во сне не мог бы представить
себе такого счастья, а оно ни с того ни с сего, запросто досталось Торели.
Да и мог ли Ваче мечтать? Что у него есть - богатство, имя, положение
при дворе? Неотесанный деревенский парень, он вырос в нужде и сиротстве, и
никто не мог бы понять это лучше, чем Цаго, потому что и сама она сирота,
и сама росла в такой же нужде. Но, дочь азнаури, она, конечно, мечтала и о
богатстве и о блеске двора, и, конечно, эта ее мечта никаким образом не
могла связываться с Ваче, с таким же бедняком, как она сама.
А если это так, если Ваче не мог и теперь уж не сможет никогда даже
мечтать о милой Цаго, какой же смысл в том, что жизнь будет продолжаться и
дальше? Зачем ночами бить молотом по железу в раскаленной кузнице? Зачем
ему все искусства, и свое и чужое, зачем ему далекий берег успеха, если,
доплывя до него, он не увидит там милой и желанной Цаго? Там тоже пусто,
зачем же туда стремиться, пробиваясь сквозь все лишения жизни?
Ваче зажмурился, оперся о перила моста, чтобы перекинуть через них
свое тело, и вдруг услышал издали крик о помощи. Он открыл глаза и увидел,
что река несет барахтающегося, кричащего мальчика. Волны то перекатывались
через ребенка, накрывая его с головой, то выносили кверху, то поворачивали
на одном месте, как щепку. По берегу реки с воплями бежали женщины, они
тоже звали на помощь.
Ваче прыгнул. Водоворот закрутил его, потянул вниз, но юноша
рванулся, начал грести, рассек встречную волну и, борясь с течением,
поплыл. Впрочем, плыть далеко было не нужно. Кура сама принесла к нему
обмякшего, переставшего барахтаться мальчика. Ваче действовал
бессознательно, он сильно оттолкнул ребенка к берегу, чтобы вышибить его
из главной речной струи, схватил за волосы, приподнял голову над водой. В
мире не было ничего, кроме несущейся ледяной воды, ребенка и стремления