"Григол Абашидзе. Долгая ночь (Грузинская хроника XIII века) " - читать интересную книгу автора

перед росписью, разговаривая вполголоса, а те, что постарше и поопытнее,
разъясняли им и глубину замысла, и особенности композиции, мастерство
исполнения. Говорили о значении и месте той или другой линии, того или
другого красочного пятна.
Когда-то почитатели живописи так же окружали работающего Деметре.
Ваче слышал за спиной разговоры наблюдавших и понимал, что он достиг
теперь того положения, о котором когда-то лишь мечтал, находясь в тени
Деметре, да и мечтал про себя, тайно, сам не веря в свою мечту.
Имя Ваче узнали далеко вокруг. Греческие художники из Трапезунда и
Византии приезжали посмотреть на работу грузина, не видя для себя в том
никакого унижения. Надо ли говорить, что в Грузии Ваче знали все. Его
уважали и при дворе и в народе. Но художник как будто не замечал всеобщего
внимания и восторга, он оставался таким же скромным, краснеющим при всех
случаях, душевным и добрым.
Вот эта-то скромность, сочетавшаяся с огромной внутренней силой и
неутомимостью в работе, больше всего подкупила придворного зодчего Гочи
Мухасдзе.
Со дворца давно убрали леса, но Гочи все еще ходил во дворец каждый
день, бродил по его покоям, любовался сводами, арками, переходами,
лестницами, окнами, орнаментами. Так, вероятно, по многу раз перечитывает
про себя поэт только что написанное удачное стихотворение.
С первого же дня, как только во дворце появились живописцы, Гочи
начал приглядываться к ним. Впрочем, Деметре Икалтоели он хорошо знал и
верил в него. Но зодчему показалось, что старый мастер поступил не очень
осторожно, доверив молодому художнику роспись самой главной дворцовой
залы. Гочи тогда ничего не сказал Деметре, но опасения были, и зодчий
ревниво присматривался к работе Ваче.
Понемногу мнение архитектора о молодом художнике стало меняться.
Бывало, что он подолгу стоял за спиной живописца и смотрел, не пропуская
ни одного движения кисти. Незаметно для себя Гочи стал как бы тайным
соучастником творчества, и смотреть на работу Ваче превратилось для него в
потребность. Чем дальше продвигалось дело, тем больше восхищался Гочи и
силой таланта художника, и силой его духа, и мощью вдохновенья, и
правильностью выбора, который сделал старый Деметре.
Ваче тоже привык к тому, чтобы рядом за спиной стоял столь тонкий и
опытный наблюдатель. Два вдохновенных художника постепенно сблизились и
полюбили друг друга.
Ваче нравился этот благородный человек, воспитанный при дворе и
получивший блестящее образование, наделенный широтой и глубиной взглядов.
Об искусстве Гочи умел судить тонко и смело. Свои взгляды он излагал так
точно, что и для собеседника они становились бесспорными и обязательными.
Это зависело не только от блеска и точности речи, но и от силы собственной
убежденности зодчего.
То было время расцвета разносторонних дарований. Конечно, Гочи
Мухасдзе не имел себе равного среди зодчих в пределах Грузинского царства.
Но он был и умным советником двора, и храбрым полководцем. Он был
одинаково хорош и на лесах нового здания, и во время застольной беседы, и
в жаркой сече. Он считался желанным гостем во всех высокопоставленных
домах могучего цветущего царства.
Ваче очень любил беседовать с Гочи Мухасдзе. После работы одинокий