"Журнал '200'. revolutions per minute" - читать интересную книгу автора

...режиссера расстрелять, ибо непонятно. Кристаллизуемая в чистом виде
ненависть имеет постоянную тенденцию к переходу в другие качества (чувства) -
восхищение, зависть, превосходство и другие, неопределимые. Hо я расту над
собой - понемножку, медленно м а р т е ю , как сказала бы. а может быть, и
сказала, Лионель, и в то же время самоопределяюсь, одиночество мне все же на
пользу, я перестала отражать других и волей-неволей собираю в единое целое
себя. Может, в чем-то я и ориентируюсь на Марту, но я все время слежу за тем,
чтобы не повторять, и даже не сравнивать себя с ней, не соревноваться - это
тупик, появление Марты-2, которая не может быть ей противопоставлена, как
нельзя играть шахматную партию с зеркалом. Hо я должна включать в себя Марту,
как свою ипостась. не превосходя, а подразумевая ее - гегелевским отрицанием,
что ли. Видимо, те, первые, здесь и ошиблись - Леа, Литта, жена Даниэля -
отталкивались от Марты, не используя ее. Все время ощущать себя - необходимое
условие действий. Впрочем, каких действий, если я по-прежнему в толпе, а Марта
и Лионель, и все они - там, наверху, и рядом охрана - взвод смертников, готовых
и способных на все, а я лишь маленькая пешечка в большой игре, хорошенькая,
умненькая, близорукая пешечка, изящная и женственная, и очень сама-по-себе.
Пожалуй, самый эффективный способ защиты от меня - это дистанция, которую
держит Марта железно, как настоящий ас. Пока. И эта дистанция все время
натянуто дрожит, и сокращается, как тугая резина, но Марта держит ее, и
в воздухе стоит еле уловимый, зловещий звон высокого напряжения - звук
ожидания. Марта живет где-то во мне, как сжатая стальная пружинка, и
каждый раз, почуяв эту несвойственную мне жестокость, я понимаю:
Марта, - и сжимаю ее еще на один виток - впрок. А я - я живу и расту
внутри Марты? Или мне все это кажется и она давно и искренне забыла о
моем существовании?

И все же больше всего сама-собой я бываю во сне, хотя обычно бываю там
кем-то другим. Hо - возможности действовать и совсем другие правила
игры.


Часто, когда я, сидя дома, перед зеркалом, намазываю лицо какими-нибудь
косметическими мазилками, меня буквально скручивает тоска от осознания
полной бесполезности и даже ненужности всего этого - ведь я, скорее
всего, не выйду сегодня из дома, мне просто некуда пойти, а бесцельно
бродить по улицам, от стеснительности придавая движению видимость
целесообразности - заходя в магазины, рассматривая афиши кинотеатров, -
кажется мне унизительным. Маска сохнет, стягивая кожу, изменяя
выражение лица. Я с недоумением рассматриваю себя в зеркале - я не
осознаю свое лицо, не могу сказать, красива я или безобразна, я знаю
только, что обычные люди меня не видят, замечают, рассматривают, но не
видят. А я приглядываюсь к ним с диковатой голодной жадностью
одиночки, везде - в толпе, на эскалаторах метрополитена, сама-по-себе,
я впитываюсь в них до того, что иногда с легким головокружением
оказываюсь кем-то из этих людей, не то что бы читаю мысли, а просто на
очень маленькое мгновение становлюсь этим человеком, мысли я не успеваю
ощутить, только стремительное смещение Я, я - это она, смутное,
сумбурное ощущение ее мира, и я отвожу слишком пристальный взгляд. Вот
напротив сидит, прикрыв устало глаза, широкоскулая девушка с