"Александр Бушков. Колдунья" - читать интересную книгу автора

собственной буфетной). Могло оказаться, что в результате очередного
галантного приключения его сиятельства остался сиротой младенчик женского
пола (то бишь Ольга), и князь о дитяти позаботился именно таким образом: то
ли из высокого душевного благородства, то ли по капризу души.
Одно время она всерьез пыталась высмотреть в обращении князя с ней
какие-то особенные признаки, говорившие именно об отцовстве. И не находила.
Временами князь с ней обращался даже теплее, чем с Татьяной, а временами с
обеими держался так, словно они были для него чужими. Так ничего и не
удалось установить со всей определенностью.
А ведь она уже вошла в тот возраст, когда следует думать о будущем. Не
проводить же всю жизнь в непонятном качестве "княжеской воспитанницы"? Жутко
представить, что она до старости так и будет ходить по этим коридорам...
Нет, к ней все здесь прекрасно относились, господа как к равной, а люди - с
подобающим почтением, но должно же наступить какое-то будущее? При том, что
до сих пор на эту тему не звучало даже и намеков. По некоторым скупым
обмолвкам можно было подозревать, что скромного приданого она все же
удостоится... а что потом? Стать супругой какого-нибудь захолустного
владельца полусотни душ, армейского поручика в глуши или мелкого
петербургского чиновничка, ютящегося на верхнем этаже доходного дома?
Ей этого казалось мало. Трудно сказать, оформить в словах, чего она
хотела и на что претендовала. Ольге просто-напросто хотелось жить заметно,
ярко, интересно - как жили в свое время Бригадирша и ее подруги, ветреные
красотки осьмнадцатого столетия, у которых пылкая любовь к мужьям как-то
сочеталась с многочисленными плотскими романами и амурами, а жажда
приключений заносила то в постель иноземного авантюриста (алхимика, бретера
и шпиона - все вместе), то в самую гущу очередного заговора, где проигравших
журили не в гостиной, а на плахе, то и вовсе уж загадочные и покрытые мраком
тайны предприятия.
Хотелось не то чтобы блистать и покорять - просто хотелось жить
интересно. Именно так она несколько раз и обращалась к Богу: "Господи,
сделай мою жизнь интересной!" При одной только попытке представить себя
супругой какого-нибудь коллежского регистратора (потрепанный капот, чад на
кухне, вороватая прислуга в лице одной-единственной глупой бабы) или
захолустного поручика где-нибудь в Тамбове или Оренбурге охватывало такое
отчаяние, что впору утопиться. Определенная доля вины лежала, конечно, на
романах из богатой княжеской библиотеки, но только что доля. Что-то было в
самом Ольгином характере, пылком, беспокойном и упрямом, протестовавшее в
полный голос против тусклой жизни...
Оттого-то она и возлагала немалые надежды на гадание - еще большие, чем
Татьяна. Появление на лунном диске суженого, без сомнения, внесло бы в жизнь
какую-то определенность, можно было бы хоть что-то узнать о будущем... и,
быть может, набраться дерзости и попытаться его изменить. Но все внезапно
сорвалось. Гадание по Дуняшиному рецепту, безусловно, действовало - но
преподнесло совершеннейшие загадки, не поддающиеся толкованию...
Повернув голову к двери, не отрывая затылка от мягкой спинки, Ольга
громко позвала:
- Дуняшка!
Та возникла так молниеносно, словно все это время стояла у двери,
держась за ручку. Возможно, так и было: девчонка аж притопывала на месте от
неодолимого любопытства...