"Александр Бушков. Д'Артаньян - гвардеец кардинала (Книга 2)" - читать интересную книгу автора

гвардейца, а вы и вовсе ничего не получили...
- Вы полагаете? - усмехнулся Ришелье. - Я, любезный шевалье, получил
Францию, на какое-то время избавленную от долгой, повсеместной и кровавой
смуты, - а это, можете мне поверить, само по себе награда... Вот и все обо
мне. Теперь поговорим о вас. Qui mihi discipulus...
- Простите, монсеньёр?
- Ах да, я и забыл, что латынь - не самая сильная ваша сторона... - И
Ришелье повторил по-французски: - Тот, кто мой ученик, обязан серьезно
относиться к словам и предостережениям учителя... если только вы согласны
числиться среди моих учеников.
- Почту за честь, монсеньёр!
- В таком случае, извольте поберечься, - сказал Ришелье. - Вы сами
понимаете, кого против себя настроили. Готовьтесь к ситуациям, когда мое
имя не сможет послужить щитом, а верных мне шпаг может не оказаться
поблизости. Вам не простят Зюдердама и замка Флери, уж будьте уверены.
Умерьте гасконский задор и будьте готовы к любым сюрпризам. Уклоняйтесь от
дуэлей, насколько возможно, - да-да, вот именно! Ибо любая дуэль может
оказаться не дуэлью, а предлогом для беззастенчивого убийства... или
судебной расправы. Когда вы пойдете куда-нибудь вечером, пусть вас
сопровождает слуга с мушкетом, а лучше двое. Выходя из дома, не поленитесь
посмотреть вверх - на голову вам может обрушиться балка или камень. Мостик
под вами может оказаться подпилен. В ваш стакан может быть подсыпан яд.
Вообще, старайтесь без особой нужды не выходить из дома даже светлым днем
- и пореже оставаться в одиночестве даже в центре Парижа. Бойтесь женщин -
они губили даже библейских богатырей... Запомните все это накрепко, речь
идет о вашей жизни...
- Разумеется, монсеньёр, - почтительно ответил д'Артаньян.
Но мы с прискорбием должны сообщить читателю, что гасконец, подобно многим
сорвиголовам столь юного возраста и неуемной бравады, посчитал эти
предостережения чрезмерно преувеличенными, а опасения кардинала -
излишними. В конце концов он, по его твердому убеждению, был чересчур
мелкой сошкой для столь высокопоставленных и могущественных особ, занятых
сварами и враждой с особами своего полета. Как выражаются в Беарне,
страшнее разъяренного медведя зверя нет, но муравей всегда проскользнет
меж медвежьими когтями. А для ее величества и новоявленного герцога
Орлеанского рядовой мушкетер роты гвардейцев кардинала, пусть и
доставивший несколько неприятных минут, был, в сущности, муравьем - вроде
тех рыжих, которыми богаты гасконские леса... Д'Артаньян в этом нисколечко
не сомневался. "Перемелется и забудется", - подумал он беззаботно, уже
придя в относительно хорошее расположение духа: как-никак предстояло
примерять у портного красный плащ с вышитым серебряной канителью крестом...
Планше встретил его, улыбаясь во весь рот и напустив на себя столь
таинственный вид, что это заметил даже д'Артаньян, всецело поглощенный
собственными мыслями, как радостными, так и угрюмыми.
- Что случилось? - спросил д'Артаньян, у которого перед глазами все еще
стоял большой зал замка Флери, а в ушах звенела сталь.
- Небольшой сюрприз, сударь... Можно сказать, нежданный подарочек, намедни
прибывший...
- Так неси его сюда.
- Мне бы самому хотелось это сделать, сударь, но я не смею...