"Александр Бушков. Д'Артаньян - гвардеец кардинала (Книга 2)" - читать интересную книгу автора

пахнущей истории, несомненно, выступали на стороне его величества, против
врагов и заговорщиков...
Говоря это, он прекрасно знал: единственной наградой, которую получил
участник заговора де Тревиль, было то, что король повелел оставить его в
покое и не преследовать вместе с остальными.
- Вы стали жестоки, д'Артаньян, - тихо сказал де Тревиль.
- Что поделать, - ответил д'Артаньян серьезно. - В последнее время жизнь
меня не баловала добрым отношением - постоянно пытались убить то меня, то
моих друзей, то женщину, которую я люблю... Смешно думать, что после
такого в характере не появится некоторая жестокость. Но, право же, я
никогда не начинал первым... У вас ко мне какое-то дело, господин граф?
Тревиль долго смотрел на него словно бы в некоторой нерешительности, что
было довольно странно для опытного царедворца, лихого бретёра и старого
вояки. Потом медленно произнес:
- Вы поставили меня в сложнейшее положение, д'Артаньян...
- Соблаговолите объяснить, почему. Каким образом? Сам я, слово чести, не
прилагал к этому ни малейших усилий...
- Давайте поговорим без ненужной дипломатии, безо всяких уверток, - сказал
де Тревиль. - Излишне уточнять, что все сказанное останется достоянием
только нас двоих...
- Я никогда не сомневался в вашем слове, граф. Что бы ни произошло... и
что ни произойдет.
- Благодарю... - сказал де Тревиль, на лице которого по-прежнему
отражалось тягостное раздумье. - Так вот, д'Артаньян, вы, нисколько того
не желая, поставили меня в сложнейшее положение, крайне затруднительное...
Что греха таить, при дворе существуют различные партии, и я принадлежу к
одной из них. Я назвал бы ее партией короля, но вы, сдается мне, уже
достаточно осведомлены о некоторых качествах нашего властелина, делающих
его, выразимся так, не похожим на иных предшественников и вряд ли
способного возглавлять те или иные партии достаточно последовательно и
упорно. Поэтому...
- Поэтому ближе к истине будет, если мы назовем эту партию партией
королевы...
- Вы правы, - кивнул де Тревиль. - Так вот, борьба, как вы сами убедились,
ведется суровая, и в ней сражаются отнюдь не павлиньими перьями, сплошь и
рядом не соблюдают правил чести и конечной целью видят смерть противника,
которой следует добиваться любой ценой...
- Я уже столкнулся с этим милым обыкновением, - сказал д'Артаньян.
- Я знаю. Тогда вы, наверное, поймете, в чем щекотливость моего положения?
Как старый друг вашего отца, я не могу причинить вам вреда. Как член одной
из партий, я обязан содействовать разгрому партии противостоящей. И ради
вас, какие бы я ни питал к вам чувства, я не могу пренебречь своим долгом,
своими обязательствами перед известными лицами...
- Я все прекрасно понимаю, - кивнул д'Артаньян. - Но разве я просил вас о
снисхождении? Черт побери, я его от вас и не приму! В конце концов, я - не
малое дитя и совершенно сознательно выбираю свою дорогу!
- Это достойный гасконского дворянина ответ, - произнес де Тревиль
удрученно. - Но попробуйте представить, какие душевные терзания меня ждут,
если когда-нибудь придется...
- Что вас больше волнует - моя участь или собственное душевное спокойствие?