"Дино Буццати. Художественный критик" - читать интересную книгу автора

Дино Буццати


Художественный критик


Войдя в DCXXII зал Биеннале, известный критик Паоло Малусарди в
замешательстве остановился. Здесь была размещена персональная выставка Лео
Скуиттины - десятка три на первый взгляд одинаковых картин, изображавших
сеть перпендикулярных линий, почти как у Мондриана, с той, однако, разницей,
что фон на них был намного ярче, а в самой, так сказать, "решетке"
горизонтальные линии, значительно более широкие, чем вертикальные, местами
располагались гуще, что создавало иллюзию пульсации, сжатия, спазма; так
бывает при плохом пищеварении, когда что-то словно застревает в желудке,
причиняя боль, а потом постепенно рассасывается и идет своим путем дальше.
Бросив незаметно взгляд по сторонам, критик убедился, что он в зале
один. Совершенно один. В это жаркое послеполуденное время посетителей на
выставке было мало, да и те уже тянулись к выходу: близился час закрытия.
Скуиттина? Критик стал припоминать. Года три тому назад, если он не
ошибается, в Риме ему встречался художник с таким именем. Но в те времена он
писал еще предметы: пейзажи, людей, всякие там вазы с грушами, - как того
требовала загнившая традиция. Больше на память не шло ничего.
Полистал каталог. Перечню выставленных картин предпосылалась краткая
вступительная статья какого-то Эрманно Лаиса. Он пробежал ее глазами:
обычные словеса. "Скуиттина, Скуиттина", - повторял он вполголоса. С этим
именем было связано что-то, происшедшее совсем недавно. Но что именно, он
сейчас вспомнить не мог. Ах, вот! Два дня тому назад это имя ему называл
Тамбурини, маленький горбун, без которого не обходится ни одна
сколько-нибудь значительная художественная выставка, маньяк с
неудовлетворенными творческими амбициями, вечно отирающийся среди
художников. Этого болтуна и зануды все боялись, как огня. Однако благодаря
своей бескорыстности и большому опыту он умел безошибочно угадывать, а
вернее, даже предугадывать новые явления в живописи, которым года через два
иллюстрированные журналы, заручившись поддержкой официальной критики,
начинали вдруг отводить целые страницы цветных репродукций. Да-да, именно
Тамбурини, вынюхивающий и знающий все новое в мире изобразительного
искусства, два дня тому назад в кафе "Флориан" долго разглагольствовал, хотя
никто его не слушал, о достоинствах работ вот этого самого Скуиттины -
единственного, по его словам, подлинного откровения Венецианской Биеннале,
единственной индивидуальности, "возвышающейся (именно так он и сказал) над
болотом нефигуративного конформизма".
Скуиттина, Скуиттина... Странная фамилия. Критик перебрал в уме
множество статей своих коллег, писавших об этой выставке. Никто не уделил
Скуиттине больше двух-трех строк. Скуиттина остался незамеченным. В общем,
нетронутая целина. Для него, критика с именем, этот Скуиттина мог оказаться
настоящей находкой.
Малусарди присмотрелся к картинам внимательнее. Конечно же, вся эта
голая геометрия его совершенно не волновала. И вообще, плевать он на нее
хотел. Но ее можно было использовать как зацепку. Почем знать, может, сама
судьба уготовила ему завидную роль первооткрывателя нового большого