"Эва Бялоленьская. Дверь в..." - читать интересную книгу автора

ста рушке мусор и снимать кошку с дерева или, что еще хуже, разглядывать
семейные фотографии за чаем. Он уже ждал вопросов вроде: кто он, откуда, где
работает. Но уж навер няка не ожидал того, что услышал.
- Этот Жемла, верно, и не сказал вам... - выпалила женщина, сверля
Петра горящим оком гарпии.- Ведь та девушка, что перед вами тут жила,- она
понизила голос,- так она с собой покончила! А этот только в комнатке при
брался и как ни в чем не бывало опять жильца нашел. Такой жадный до денег.
Безбожник!
Петр онемел. В голове его была звенящая пустота. Он даже не сумел
выдавить из себя: "Да что вы говорите!"; впрочем, женщина, кажется, и не
ждала никакого ответа. Она с достоинством задрала подбородок и двинулась к
выходу, крепко зажав в руке сумку для продуктов.
- И двери не забывайте закрывать, а то сквозняк.

* * *

Мысль о прежней обитательнице комнаты возвраща лась к Петру, точно
бумеранг, в самые неподходящие мо менты. Когда он таскался по галереям,
сидел со своими по лотнами в Старом городе или для экономии повторно заливал
кипятком кофейную гущу в чашке. Она пользовалась тем же чайником. На полках
в шкафу лежала ее одежда. Петр со смущением ловил себя на том, что самым
абсурд ным образом его возбуждает даже мимолетная мысль о женском белье. А
точнее, он пытался представить ее труси ки. Идиотизм... Спала она наверняка
на "его" кровати и, может, точно так же убивала время, пялясь в стену. Неуже
ли именно таинственная, чарующая своей неопределенно стью Она нарисовала
картину "Дверь"? Может, она убежа ла из жизни с помощью горсти таблеток,
скорчившись в уютной ложбинке, которую сейчас согревал своим телом Петр? А
может, если б он зажег в ванной специальную лам пу, которая есть у
полицейских, то в ее свете кровь девушки засветилась бы призрачным голубым
сиянием, все еще присутствующая, хоть и невидимая - точно дух минувших
событий. И почему она лишила себя жизни? Как ее звали, как она выглядела?
Он начал рисовать пастелью ню. Женщины со "звери ной" натурой, слегка
напоминавшие рисунки Дега. Об наженные, худые блондинки с заостренными
грудями - смазывающие ноги кремом, выжимающие мокрые волосы свернутым
полотенцем, бесстыдно раздвигающие бедра во время чтения книжки... "Недурны,
можно трахнуть",- оценивали приятели. Он возвращался к себе, открывал
горчичного цвета дверь и прицеплял к доске новую картон ку. Из-под его
дрожащих пальцев появлялись очередные эфирные девушки. А если быть точным,
это была одна и та же... Одна-единственная, в десятках вариантов, в разных
позах и ситуациях. Пока, в конце концов, с последнего этюда она не глянула
ему прямо в глаза.
Охваченный приступом иррациональной паники, он смял лист, бросил его в
угол. Выскочил из дома, накинув куртку на бегу. Даже не обратил внимания,
запер ли дверь. Но что там у него могли украсть? Краски? За полчаса до
брался до Карины. А она даже не спросила, что случилось. Втянула через
порог, вытряхнула из старой кожаной кур-тайки, точно каштан из шелухи.
Вдвоем они оприходовали две бутылки дешевого вина, а потом Петр лечил свою
изболевшуюся душу яблочными губами Карины и теплом ее тела. Она отдавала
все, что могла, и брала взамен то, что он мог ей предложить. Без вопросов,
без обязательств, без претензий. Утром он проснулся с ощущением здорового,