"Ирина Лукьянова. Конь в пальто" - читать интересную книгу автора

скажешь мне тут для программы пару слов, я приеду с оператором"... и я даже
не могла отключить телефон, потому что ждала вестей от Сереги. Я не знала
нужной им пары слов, и все слова, которые про Серегу говорили и писали, были
какие-то чужие.
А потом оказалось, что он не выходил на связь, потому что с кем-то
где-то выпил не вовремя и пропустил нужного человека. Не выполнил задание
редакции - и не объявлялся, пока не выполнит, такое вот представление о
профессиональной чести - и неделю гонялся по горам за каким-то там нужным
информантом, и тут редакция забила тревогу. А когда объявился и прислал свой
материал - уже информант его был никому не нужен, зато сам он стал персоной
номер один. И он имел тяжелое объяснение с редакцией, и приехал усталый и
злой, и как же хорошо, что я услала Сашку. У нас толпились какие-то люди,
какие-то провода, телекамеры, не могли ж они уйти несолоно хлебавши и
объявить на всю страну, что это было просто недоразумение - чего ж тогда
всех на уши поставили? Мы постоянно из-за чего-то ругались, и я все время
плакала. Я так плакала, что опухла и осипла. И наорала один раз даже на этих
людей с камерами - ну что вы тут ходите, что вам нужно, нет здесь никаких
сенсаций! - ушла от них в детскую, села смотреть в окно, чужие люди шастают
по квартире, дверь открытая туда-сюда хлоп-хлоп. Хотя чего орала, понятно
же, у людей работа. Я сама так лезла к людям, дайте, мол, интервью...
человек говорит, что вы, я только что маму похоронил... а я плачу: ну
извините, ну дайте интервью, меня начальство ругает, кричит, тема в номер
уже заявлена!
А потом как-то все улеглось и утихло, и мы дня два ходили обессиленные,
бледные, нежные, не было сил даже разговаривать, и после этого он опять
куда-то умотал, и теперь уже с концами, а у меня появилась новая забота:
Машка.
И если Сашка родился 20 августа 1991 года, то Машка ни в чем не
захотела уступить брату и явилась в мир 17 августа 1998-го. От описания ее
первого года жизни я избавлю и себя, и читателя.
Я уже знала, что он где-то... дай Бог памяти... нет, не в Кувейте и не
в Косове... нет, не помню.
Меня встречали из роддома сын и мама, и сын был насуплен и ощущал себя
старшим мужчиной в доме. Сначала у меня жила мама, и мы проедали мои
тощенькие докризисные запасы. Потом я наладила тухленькую модемную связь и
стала работать дома, посылать тексты почтой, тогда это еще было ново, а за
деньгами ездила с Машкой. Самое гадкое, что и работы почти не было, я тогда
в чем только не отметилась, вплоть до компьютерного набора текстов и
редактирования чужих дипломов. А один раз меня не пустили в офис крупной
компании, куда я пришла за гонораром от корпоративного издания: с детьми не
положено! Гонорарную ведомость и деньги мне вынесли редакторша ко входным
дверям.
А он где-то ездил, писал репортажи, получил награду от Союза
журналистов, лежал в больнице с простреленной ногой, давал интервью
иностранным коллегам, опять пропадал где-то в блиндажах, землянках,
развалинах, какие-то грады, какие-то скады, какие-то лорды Джадды,
противопехотные мины, Совет Европы, какие-то выборы, не могу, не хочу,
устала, не могу больше. Плюйте на меня, осуждайте меня, я сгорела, я не
смогла, я не стала настоящей солдаткой. Зато я стала конем в пальто.