"Дмитрий Быков. На пустом месте (эссе) " - читать интересную книгу автора

Саго делают.
Делают, делают
Саго. саго.
Люди, люди
Делают саго...

И так далее, пока все саго не будет сделано. Это и есть социальный
реализм в самом чистом его выражении. Чуть только человек научится смотреть
в небо, он перестает ограничиваться бытом и начинает выдумывать,
фантазировать, измышлять - и литература, ясное дело, движется не к унылому
бытописательству, а прочь от него, ко все более смелому вымыслу, к
фантастике, притче и легенде. Движение - в том, что от легенды о прошлом
(которое все-таки уже было) литература переходит к легенде о будущем, то
есть именно к строительству великих национальных проектов, к утопиям и
антиутопиям, мечтам и предупреждениям. Гоголь сумел выстроить утопию
сельскую, воинскую, городскую - но не русскую: в России у него все почему-то
выворачивало на страшную, ночную сказку. И всюду был этот образ неотрывных,
требовательных, насквозь пронзающих глаз. "Чего ты хочешь от меня?!" -
"Выдумай меня!" - "Не могу".
Посмотрите, с какой трогательной, обреченной готовностью берется он за
дело - "затеивается новый Левиафан... божественные вкушу минуты..." - и
отступает, ибо сама действительность заставляет его уродовать и
окарикатуривать всякого персонажа. Попробуем двигаться по собственным
следам, попробуем изобразить любовную идиллию - "Открой, душечка, свой
ротик, я положу тебе этот кусочек..." Никаких старосветских помещиков не
получается: Манилова с женой и детьми не жалко. Потом ровно по этим же
лекалам попытается написать свою главную книгу Гончаров - и у него тоже
ничего не выйдет: душа просит описать обломовщину как идиллию, но в России
таких идиллий не бывает. Здесь все время надо что-то доказывать - себе и
другим, надо работать - а работать невозможно; чтобы здесь что-нибудь
получалось, надо быть чужаком, Штольцем, у которого ни смирения, ни жалости.
Штольц, впрочем, такого тут со временем навалял, что все рухнуло,- оно,
может, и лучше ничего не делать? "Обломовщина плодотворней, оказывается,
была",- горько пошутила та же Матвеева. Почему украинская идиллия удалась, а
русская разлезается по швам? Да потому, что жизнь старосветских помещиков, с
виду праздная и ленивая, на деле полна напряженного, кропотливого, даже
суетливого труда: земля, конечно, сама родит, и крепостные верно любят бар,
но надо ведь все это организовать, за всем уследить, чтобы и киселик был, и
взвар, и пироги, мягкие и кисленькие... В России же ничего этого нет: дом
Манилова в запустении, отовсюду торчит бедность, неприбранность,
неурядица... Пепел, выколоченный из трубок, никем не убирается, а в саду
гниют пруды и обваливаются беседки... У Обломова будет все то же - сплошная
неувязка вместо хозяйства, всеобщее плутовство, лень, нежелание работать на
дядю... Так всегда и бывает, когда люди не хотят работать, когда они
работают не на себя; в "Старосветских помещиках" помещики и прислуга - один
народ; в "Тарасе Бульбе" полковники и рядовые казаки - одно войско, одно
племя; в "Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче" судья - такой же
провинциальный житель, как и тяжущиеся, и уж только потом чиновник. В
"Мертвых душах" все друг другу чужие, никто ни на кого не хочет работать,
все норовят обчистить, обжулить, отвернешься - стащат, и даже колесо в