"Василь Быков. Публицистика" - читать интересную книгу автора

Мещеряков, сам каждодневно рискуя жизнью, не утратил и малой толики своего
простодушия, терпимости к чужим слабостям, способности к сопереживанию
чужого горя. Может, еще и более того - в противоположность его земляку,
начальнику главного штаба Брусенкову, чувство человечности у Мещерякова в
новом для него положении обострилось еще и оттого, что нередко именно
интересы высокой человечности вынуждали партизанского главкома на довольно
рискованные в нравственном отношении, а то и заведомо предосудительные
поступки. А ведь в трудной крестьянской и фронтовой жизни никто его
особенно не учил нравственности, скорее наоборот. Науку повелевать полками
на поле боя он познал сам, на собственном опыте, ценой риска и пролитой
крови. Коварство белых, в решающий момент применивших "слезную стенку",
вынудило Мещерякова на крайнее средство, против которого он в простодушном
протесте и бросил оземь свою мерлушковую папаху...
Если Мещеряков, несущий на своих плечах главную тяжесть защиты Соленой
Пади, даже в самые трудные моменты не теряет выдержки и присущей ему
человечности, всегда оставаясь справедливым и великодушным, то Брусенков -
убежденный сторонник самых решительных мер по отношению к любому - от
священника, которого он расстреливает, до комфронта Крекотеня, также не
избежавшего подобной участи.
В то время как для Мещерякова революционная борьба определяется главным
образом формулой за (за власть Советов), то для Брусенкова она гораздо
привлекательнее своей второй частью - против (против контрреволюции), тут
он чувствует себя увереннее и проявляется полнее.
Да, Мещеряков прекрасен в своей отваге и в своей нерешительности, в
атаке против арары и в ночной горнице возле спящих детишек - во всей
невымышленной правде своего естества. Весь он как бы круто замешен на этой
его глубинно народной правде, которая уже сама по себе, кроме того, что
истина, есть еще и высокая поэзия. Мещеряков - то лучшее, что подняла из
народных глубин революция, без которой он просто не мог бы состояться как
личность, и он, несомненно, лучший образ романа.
Галерея революционных вожаков из народа, представленных в советской
литературе прежде всего образами Кожуха, Чапаева, Левинсона, в лице
Мещерякова пополнилась еще одним замечательным характером, талантливо
созданным нашим современником Сергеем Залыгиным.
Литературный талант Залыгина неизменно подкупает своей емкостью и
многогранностью, нередко поражая широтой писательского познания, глубиной
его чувствования. Залыгин умеет услышать и передать на своих страницах и
гневный гул революционной толпы, и тихий, исстрадавшийся голос женщины,
обреченной изнывать в страхе за жизни малолетних детей...
Величайшая ломка в сельском хозяйстве, когда вековая крестьянская
страна Россия обобщила свои измельченные малоземельные хозяйства и
приступала к устройству неведомой, загадочной и пугающей своей
неизвестностью коллективной жизни, - это стало темой повести "На Иртыше".
Когда ликвидировалось кулачество, обновлялась деревня, где-то в далекой
Сибири, "за болотом", затерялась судьба работящего, смышленого, смелого и
умелого крестьянина Степана Чаузова. Стоило ли тридцать лет спустя
воскрешать эту судьбу, разбираться в ее полузабытой драме, когда такими
разительными и бесспорными для всех стали успехи некогда загадочной
колхозной жизни?
В самом деле, что судьба одного семейства, одной отлетевшей на лесосеке