"Ирина Быстрова. Всему свое время " - читать интересную книгу автора

картин старых мастеров. Маруся вообще до удивления была несовременна, и не
только из-за своей внешности, но и благодаря некоторым взглядам на жизнь. Но
об этом чуть позже.
Скажу честно, я Марусе завидовала. И Светка, я знаю, тоже. Хотя и
никогда в этом не признается. Мы рядом с Машкой чувствовали себя голенастыми
птенцами и в душе тихо радовались тому, что родились в удачное время, в
разгар моды на худых и длинноногих. Явись мы на свет лет на сто раньше,
сидеть бы нам в старых девах до скончания века.
Так я думала и далеко не сразу заметила, что птенцы эти, во всяком
случае многие из них, в личной жизни были не в пример роскошной Марусе
удачливее и счастливее. В понятие "личная жизнь" в ту пору входило
количество мальчиков, окружающих тебя. Нет, прошу прощения, не так -
количество мальчиков, которые, окружая тебя, задерживались на более или
менее длительное время. Именно с этим у Машки были проблемы.
Вот поймать в свои сети кого-нибудь - это для нее не представляло
большой сложности. Машкина красота всегда привлекала мальчиков и мужчин, и
поклонники подчас заполоняли все свободное пространство нашей комнатенки. У
нас, первокурсниц, их тоже было немало, и мы невероятно гордились этим,
поскольку, вырвавшись в свободную взрослую жизнь, иного пути утвердиться в
этом новом для нас мире, кроме как коллекционируя воздыхателей, пока не
знали. Существовала своего рода борьба между отдельными девицами, группками
девиц и даже целыми этажами общежития за ничего не ведавшие мужские души. В
ход шли все способы: от банальной демонстрации туалетов до изощренных
методов дискредитации соперниц.
Машка не использовала ни один из них. Просто она появлялась, и у мужчин
сразу же начинали масляно поблескивать глазки, а ручонки принимались
совершать в воздухе хватательно-поглаживающие движения.
Но дальше... Дальше происходило странное: Машкины поклонники довольно
быстро исчезали из ее жизни. Взять хотя бы Олега, в которого была беззаветно
влюблена наша белокурая красавица почти два года. Типичный неврастеник, на
мой взгляд. "Трус", - диагностировала его Светка. В реальной же жизни -
москвич, шатен, интеллектуал. Машку прельстили в нем его необыкновенная
начитанность и любовь к прекрасному. Он водил ее в музеи и на концерты,
читал стихи при свечах и даже посвятил ей пару четверостиший. Но, как у всех
неуравновешенных артистических натур, любовный запал Олежки угас довольно
быстро, и потянулись дни, а потом и месяцы сложных, вымученных отношений.
Машка облюбовала себе телефон-автомат в темном тупичке на втором этаже
нашего корпуса и целыми вечерами висела на нем, пытаясь дозвониться до
любимого, а дозвонившись, шептала в трубку ласковые слова и молила о
встрече.
Встречи же происходили все реже - раз в две-три недели - и лишь для
того, чтобы наскоро заняться сексом в квартире двоюродного брата Олега.
Машка потихоньку начинала накаляться и в один прекрасный день устроила
бурное выяснение отношений со слезами и стонами. Это она так сказала -
"бурное", я же склонна думать, что Машунька, как обычно, в своей излюбленной
манере похлюпала носом и промямлила нечто вроде: "Ну как же?" или "Что же
теперь с нами будет?".
Олег выслушал все это молча.
"Он был так удивлен", - рассказывала Машка. Вот уж действительно. Я
прекрасно понимала ход его мыслей. Я, мол, ее, можно сказать,