"Мэтью Бжезинский. Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях " - читать интересную книгу автора

пассажира, как Ясир Арафат.
Услышав перевод моего вопроса, Володя, пожав плечами, уклончиво
ответил:
- При таком большом количестве автомобилей стало трудно ездить. Зачем
же еще осложнять обстановку и вводить людей в заблуждение новыми названиями
улиц?
Состояние уличного движения в Москве рано или поздно становилось
обычной темой любого разговора. Широкие улицы первоначально проектировались
главным образом для общественного транспорта, военных парадов и всякого рода
политико-пропагандистских демонстраций и маршей. Положение еще более
усложнилось, когда какой-то маньяк из горсовета нанес на карту города такие
маршруты движения транспорта, в которых вообще не разрешались левые
повороты. Причиной этому, как говорили, послужило столкновение машины члена
Политбюро с другой машиной, совершавшей левый поворот.
Это, конечно, была городская легенда, но в действительности пробки на
дорогах Москвы загнали уличное движение в тупик. После падения коммунизма
количество зарегистрированных в столице автомобилей удвоилось, одновременно
число желающих приобрести новые автомобили настолько выросло, что люди
платили большие деньги за подержанные и побитые машины, лишь бы на них можно
было ездить на работу и домой.
Можно многое узнать о стране по тому, на каких автомобилях ездят ее
граждане. Машины, которые я увидел в Москве, делятся на две большие группы:
с одной стороны, советские коробкообразные громыхалы "Лады", склонные к
аварийным ситуациям "Волги" и неописуемо трогательные маленькие "Москвичи",
а с другой - первоклассные западные автомобили с еще сохранившимися
этикетками об их стоимости, переваливающей за сотню тысяч долларов. Все это
не было похоже на компактные "форды", "фиаты" и "шкоды", которые на улицах
Варшавы, Праги или Будапешта означали факт появления в стране среднего
класса. Улицы русской столицы свидетельствовали лишь о том, есть у тебя
деньги или их нет.
Едва я изложил все эти наблюдения Роберте, как слепящие лучи фар
следующего за нами кортежа машин заставили Володю перейти в другой ряд
шоссе. Мимо нас с воем сирен, забрызгав нам переднее стекло, пронеслась
колонна автомобилей на скорости, в два раза превышавшей предельно допустимую
в городе. Ее возглавляла черная "тойота ланд крузер", в которой сидели
мужчины крупного телосложения. Несмотря на холодную погоду, боковые стекла в
машине были опущены. Сразу за большим кроссовером следовал лимузин
"мерседес" с синими милицейскими проблесковыми маячками по всей ширине его
лоснящейся крыши. Замыкал колонну другой "ланд крузер". Все три автомобиля
были без единого пятнышка, как будто их только что вывели с площадки
демонстрационного салона.
- Смотри-ка, министр! - воскликнул я, возбужденный первым контактом с
представителем бюрократического аппарата России.
- Нет, это банкир, - поправил меня Володя.
Заметив мое замешательство, Роберта кратко ввела меня в курс последних
событий в России. Так я впервые услышал слово "банкирщина", характерное для
периода экономического бума в Москве, происходящего под руководством
могущественных баронов бизнеса. Для русских, по природе своей пессимистов,
это слово звучало, несомненно, зловеще и угрожающе. Оно напоминало им о
временах насилия и буйства опричнины и неистовств царя Ивана Грозного, о