"Орсон Скотт Кард. Подмастерье Элвин (Цикл "Сказание о Мастере Элвине", книга третья)" - читать интересную книгу автора

смотреть на меня и видеть Его лицо", - думал Кэвил. Именно это они и
видели.
Первой он взял некую девушку, которую недавно купил и которая даже
по-английски еще не говорила. Она закричала от ужаса, когда, следуя своим
мечтам, он одним движением сорвал с нее юбки. Затем, обливаясь слезами,
она позволила ему исполнить то, что повелел Надсмотрщик. В первый раз на
какую-то секунду ему показалось, что в голосе девушки прозвучали те же
всхлипы, которые издавала Долорес, мечась по подушкам от страшной боли, и
Кэвилом овладела та же глубокая жалость, что он питал к своей возлюбленной
жене. Он даже протянул руку, чтобы нежно погладить несчастную девчушку,
как гладил и успокаивал когда-то Долорес. Но, вспомнив лицо Надсмотрщика,
он подумал: "Эта черная девчонка - Его враг; она - моя собственность.
Человек должен боронить и засеивать землю, данную ему Господом, я не
позволю чреву этой черной рабыни забыть, что такое плодоносить".
"Агарь, - сказал он ей в первую ночь. - Ты просто не понимаешь, что за
благословение снизошло на тебя".
Утром он погляделся в зеркало и увидел нечто новое в своем лице. Некую
мощь. Ужасную, скрытую внутри силу. "Ага, - возрадовался Кэвил, - никто не
видел моего истинного лица, даже я сам. Однако теперь я открыл, что мы с
Надсмотрщиком едины, он - это я, а я - это он".
И больше он никогда не испытывал уколов совести, исполняя свой ночной
труд. Держа в руке ясеневую трость, он заходил в барак рабынь и указывал
на ту, которая должна последовать за ним. Стоило женщине задержаться, и
трость мигом объясняла ей, чего стоит неповиновение приказам. Если же
какой-либо раб или рабыня смели протестовать, на следующий день они
расплачивались кровью - Кэвил крепко вбивал уроки Надсмотрщика. Никто из
белых соседей-плантаторов ни о чем не догадывался, и ни один из чернокожих
рабов не смел обвинить Кэвила.
Та девушка, Агарь, зачала первой. Он с нескрываемой гордостью следил,
как растет ее живот. Увидев, что она понесла, Кэвил понял: Надсмотрщик
действительно избрал его для своих целей, и при виде той власти, которая
была ему дана, Кэвила охватила неизбывная радость. Вскоре должен родиться
ребенок, его ребенок. Следующий шаг был очевиден. Если его белая кровь
призвана спасти как можно больше душ чернокожих, ему не следует держать
детей-полукровок на своей плантации. Он будет продавать их на юг, по
одному в каждые руки, в разные города, а Надсмотрщик приглядит за ними -
они вырастут и распространят семя Кэвила среди всего несчастного
чернокожего народа.
Каждое утро он навещал жену и завтракал вместе с ней.
- Кэвил, любовь моя, - сказала она как-то, - что-то случилось? У тебя
на лице словно тень какая... гнева или, может, жестокости. Ты поссорился с
кем-то? Я бы не заговорила, но ты... ты пугаешь меня.
Он нежно погладил жену по скрюченным пальцам, чувствуя, как чернокожая
служанка наблюдает за ним из-под тяжелых век.
- Во мне нет гнева на людей, - мягко ответил Кэвил. - А то, что ты
назвала жестокостью, это всего лишь властность. Ах, Долорес, как ты можешь
глядеть мне в глаза и называть меня жестоким?
От этих слов она залилась слезами.
- Прости, прости меня, - рыдала она. - Мне просто показалось. Ты самый
добрый человек на всем свете - это, наверное, дьявол заморочил мне глаза.