"Орсон Скотт Кард. Сказания леса вод ("Сага о Вортинге" #3) " - читать интересную книгу автора

приблизились, заигрывая с ним, будто приглашая принять участие в брачном
танце. Потом они дружно перепрыгнули ему на руку, и он поднес пташек
поближе к себе. Посмотрев на самца, Джон Медник кивнул головой.
Зяблик кивнул в ответ. Джон Медник подмигнул. Подмигнул и зяблик. Тихо
усмехнувшись, Джон Медник неожиданно тряхнул рукой, и, сорвавшись с
импровизированного насеста, птички полетели прочь, выписывая невероятные,
искусные круги и зигзаги вокруг стволов. На их крыльях летел и Джон Медник,
переживая то же чувство безумного полета, когда живот скручивает от
скорости падения, а при резком подъеме перехватывает дыхание. Так он и
летал, кружась и кувыркаясь, все неистовей, все стремительней, до тех пор
пока крылья не начало сводить от усталости. За этим последовало несколько
минут отдыха - зяблики сидели на ветви, а Тинкер лежал на земле, ощущая
усталость и легкую ломоту у лопаток, будто утомлен был он сам, а не птицы.
Нелегкие мгновения полета, а затем сладостная боль отдыха. Он улыбнулся и
покинул птичье тельце.
Поднявшись, он подобрал свои инструменты - деревянные молотки и формы,
котелок для плавки металлов и, самое важное, тонкие полоски жести, из
которых он справит почтенной Плотничихе ложку, жене Кузнеца кухонный котел,
а Сэмми Брадобрею новую бритву. Кусочки жести были крепко-накрепко
привязаны к его одежде и котомке, поэтому постоянно звякали, ударяясь друг
о друга, причем настолько громко, что, когда он входил в город, на порогах
домов уже ожидали его появления хозяйки, нетерпеливо переминаясь с ноги на
ногу. "Медник пришел в город", - слышал он их зов издалека и знал, что
работа будет. Значит, он нужен. Между Хаксом и Линкири он был единственным
медником, единственным на все безбрежные просторы Леса Вод, и у него
хватало ума не появляться в одной и той же деревушке дважды в год.
Но сейчас дело близилось к зиме, и Джон Медник возвращался домой.
Домой в Вортинг, в крошечную, мало кому известную деревушку, затерянную в
лесу, где его жестянки никому не нужны. Вместе с ним в Вортинг приходила
магия, зима для живущих там была временем волшебства. Для него же зима
неизменно означала сезон страданий.
Джон Медник целый час пробирался сквозь дебри леса, прежде чем решился
наконец выйти на дорогу. До города осталось четверть мили пути. Он редко
пользовался дорогами, потому что в эти лихие времена на путников нередко
нападали лесные грабители, охотящиеся за жалким скарбом неосторожного
путешественника. И хотя он был знаком со многими шайками и не раз исполнял
для них кое-какую работу по своему ремеслу, он знал, что если разбойники
увидят его на дороге, то сначала убьют, а потом уже будут разбираться, кто
попался в их сети. И тогда уже не поможет ни имя Джона Медника, лесного
бродяги, ни имя Джона Пташки, волшебника, дружащего с певчими птичками.
Кроме того, в лесу встречались и такие уголки, где его вообще не
знали. Не раз и не два, звеня своими жестяными одеяниями, он набредал в
чащобе на одинокую, заброшенную хижину. Дымок не курился над нею, и следов
обитания не было видно - случалось, что люди, жившие в таких домиках,
болели и у них просто не оставалось сил, чтобы натаскать хворосту. Не раз
на него набрасывались обитатели хижин - умирающая старуха слабой рукой
сжимала нож, шестилетний мальчик пытался поднять топор, чтобы защитить
мечущихся в лихорадке родителей. И тогда Джон Медник что-то тихо шептал,
улыбаясь, и выпорхнувшие из-за его спины зяблики мирно усаживались у
изголовья больных. Когда же он уходил, люди, как правило, спали мирным,