"Орсон Скотт Кард. Гробница песен" - читать интересную книгу автора

- Знаешь, на ее корабле совсем нет деревьев. Только поэтому я все еще
здесь. Я вспоминаю деревья, и холмы, и птиц, и траву, и ветер, и думаю, как
мне будет не хватать всего этого. Она сердится на меня и обижается. Но все
же поэтому я еще здесь. Только мне все труднее вспоминать, как выглядят
деревья. Я стараюсь, но получается то же самое, как тогда, когда я пытаюсь
вспомнить лицо матери. Я помню ее платье и волосы, но лицо все время
ускользает. Даже когда я смотрю на фотографию, она кажется мне чужой. И
деревья теперь для меня чужие.
Я погладил ее лоб. Сперва она дернула головой, потом успокоилась.
- Извини, - сказала она. - Я вообще-то не люблю, когда меня трогают
здесь.
- Больше не буду, - сказал я.
- Нет, давай. Я не против.
И я опять погладил ее по лбу. Он был сухим и холодным, и она едва
заметно приподняла голову, подставляя его под мою ладонь. Невольно я
вспомнил, как вчера выразилась моя пациентка. Барышни. Я гладил Элен и думал
о том, что хочу заняться с ней любовью. Я немедленно выбросил эту мысль из
головы.
- Удержи меня, - сказала она. - Не дай мне уйти. Мне очень хочется
уйти, но я не должна. Я как раз нужного размера, но неправильной формы. И
там - не мои руки. Я знаю, какие у меня были руки.
- Я постараюсь удержать тебя, если смогу. Но ты должна мне помочь.
- Только не надо уколов. От уколов у меня разум отрывается от тела.
Если мне станут делать уколы, я умру.
- А что еще я могу сделать?
- Просто удержи меня, как угодно, как хочешь.
Потом мы поговорили о каких-то пустяках, делая вид, что у нее все в
порядке. Вспомнили и про церковные собрания.
- Я и не знал, что ты такая набожная, - сказал я.
- Вовсе нет. Но чем еще заниматься по воскресеньям? Они поют гимны, и я
пою вместе с ними. А служба на прошлой неделе задела меня за живое.
Священник говорил о Христев гробнице. О том, как он провел там три дня, а
потом слетел ангел и выпустил его. Я все думала и думала о нем, о том, что
он чувствовал, запертый в темноте в пещере, в полном одиночестве.
- Невесело.
- Не в том дело. Возможно, его это даже воодушевляло. Если, конечно,
все так и было. Вот он лежит на своем каменном ложе и говорит себе: "Они
думают, я умер, а я здесь. Яживой".
- У тебя он получается каким-то самодовольным.
- Ну да. Почему бы и нет? Интересно, когда я буду рядом с Анансой, у
меня тоже будут возникать такие мысли?
Опять эта Ананса.
- Я вижу, о чем ты подумал. Ты подумал: "Опять эта Ананса".
- Ага, - сказал я. - Как бы я хотел, чтобы ты о ней забыла и вернулась
к своим более безобидным приятелям.
Внезапно ее лицо исказила гримаса гнева.
- Ты можешь думать, что хочешь. Только оставь меня в покое.
Я попытался извиниться, но она не желала ничего слушать. Она настаивала
на том, что эта звездная женщина реальна. В конце концов я ушел, повторив
еще раз медсестрам, что не надо позволять ей долго спать. Вид у сестер был