"Томас Карлейль. Французская революция. Конституция" - читать интересную книгу автора

слишком часто явно склонявшийся на сторону роялистов; человек
подозрительный, которого патриоты еще разоблачат! Так, в июньские дни, когда
встал вопрос о том, кому принадлежит право объявления войны, можно было
слышать, как хриплые голоса газетчиков монотонно выкрикивали на улицах:
"Великая измена графа Мирабо, цена всего один су", потому что он высказался
за то, что право это должно принадлежать не Собранию, а королю! И он не
только говорит, но и проводит эту мысль; несмотря на хриплые выкрики
газетчиков и на огромную толпу черни, возбужденную ими до криков: "На
фонарь!", он поднимается на следующий день на трибуну в мрачной решимости,
прошептав друзьям, предупреждавшим его об опасности: "Я знаю; я должен выйти
отсюда или с триумфом, или растерзанный в клочки". И он вышел с триумфом.
Это человек с твердым сердцем, популярность которого основана не на
расположении к нему черни (pas populaciere), которого не заставят уклоняться
с избранного им пути ни крики неумытого сброда на улице, ни умытого в зале
Собрания! Дюмон вспоминает, что он слышал его отчет о происшествиях в
Марселе: "Каждое его слово прерывалось с правой стороны бранными эпитетами:
клеветник, лжец, убийца, разбойник (scelerat). Мирабо останавливается на
минуту и слащавым голосом, обращаясь к наиболее злобствующим, говорит: "Я
жду, messieurs, пока вы не исчерпаете ваш запас любезностей"5.
Это загадочный человек, его трудно разоблачить! Например, откуда берутся у
него деньги? Может ли доход с газеты, усердно съедаемый г-жой Леже, могут ли
это и еще восемнадцать франков в день, получаемые им в качестве депутата,
считаться соответствующими его расходам? Дом на Шоссе-д'Антен, дача в
Аржантейе, роскошь, великолепие, оргии - он живет так, словно имеет золотые
россыпи! Все салоны, закрытые перед авантюристом Мирабо, распахиваются
широко перед "королем" Мирабо, путеводной звездой Европы, взгляд которого
ловят все женщины Франции, хотя как человек Мирабо остался тем же, чем и
был. Что касается денег, то можно предположить, что их доставляет роялизм; а
если так, то, значит, деньги роялистов не менее приятны Мирабо, чем всякие
другие.
"Продался" - однако что бы ни думали патриоты, а купить его было не
так-то легко: духовный огонь, живущий в этом человеке, светящий сквозь
столько заблуждений, тем не менее есть Убеждение, которое делает его сильным
и без которого он не имел бы силы, - этот огонь не покупается и не
продается; при такой мене он исчез бы, а не существовал. Может быть, "ему
платят, но он не продается" (paye pas vendu), тогда как бедный Ривароль
должен, к несчастью, сказать про себя обратное: "Он продается, хотя ему не
платят". Мирабо, подобно комете, прокладывает свой неизведанный путь среди
блеска и тумана - путь, который Патриотизм может долго наблюдать в свой
телескоп, но, не зная высшей математики, никогда не рассчитает его
траекторию. Скользкий, весьма достойный порицания человек, но для нас
наиболее интересный из всех. Среди близорукого, смотрящего в очки
мудрствующего поколения Природа с великой щедростью наделила этого человека
настоящим зрением. Если он говорит и действует, слово его желанно и
становится все желаннее, потому что оно одно проникает в сущность дела: вся
паутина логики спадает, и видишь самый предмет, каков он есть, и понимаешь,
как с ним нужно действовать.
К несчастью, нашему Национальному собранию предстоит много дел: нужно
возродить Францию, а Франции недостает очень многого, недостает даже
наличных денег. Именно финансы-то и причиняют много беспокойства; дефицит