"Джон Ле Kappe. Убийство по-джентльменски" - читать интересную книгу автора

зрелости. У меньшинства способности этой дано уцелеть, хотя мы и принимаем
все меры, дабы убить ее. Только если наши усилия тщетны, выпускник
выдерживает конкурс, добивается стипендии... Не велите казнить меня, Шейн,
это ведь мой прощальный семестр.
- Прощальный-то прощальный, Филдкнг, а говорите вы сущий вздор, -
сердито сказал Хект.
- Действую в традициях Карна. Успехи наши, как вы их именуете, - на
деле это наши неудачи; это те редкие ученики, что не усвоили уроков Карна.
Им не привился наш культ посредственности. Их о б к а р н а т ь мы оказались
бессильны. Но для остальных - для всех этих растерянных попиков и
обкарнанных офицериков, - для них завет Карна начертан письменами на стене,
и они нас ненавидят.
Хект деланно засмеялся.
- Почему же они и потом наезжают сюда, если уж так нас ненавидят?
Почему не забывают нас и возвращаются?
- Да потому, дражайший Чарльз, что мы как раз и являем собою те
начертанные на стене письмена! Ту единственную науку Карна, усвоенную ими на
всю жизнь. Они возвращаются, чтобы вновь перечитать нас, понимаете? На нас
усвоили они наглядно тайну жизни: что все мы стареем, не мудрея. Они
осознали, что вот и становишься взрослым, а ничего не приходит - ни слепящих
озарений на пути в Дамаск, ни внезапного чувства духовной возмужалости. -
Филдинг запрокинул голову, уставил взор на неуклюжие викторианские лепные
украшения, на ореол грязи вокруг потолочной розетки. - Мы просто-напросто
старели понемногу. Те же остроты острили, не менялись ни в мыслях своих, ни
в желаниях. Из года в год оставались мы теми же, Хект, не становились ни
умней, ни лучше; за пятьдесят последних лет ни единая свежая мысль не
посетила ни единого из нас. И питомцы наши видели, что за истину являем Карн
и мы - наши ученые мантии, наши шуточки на лекциях, наши мудренькие
назиданьица. И потому- то они и возвращаются к нам вновь и вновь в
продолжение всей их сбитой с толку и бесплодной жизни и глядят завороженно
на вас и на меня, Хект, как дети глядят на могилу, постигая тайну жизни и
смерти. О да, этому-то мы их научили.
С минуту Хект молча смотрел на Филдкнга.
- Портвейну, Хект? - предложил Филдинг слегка примирительно уже, но
взгляд Хекта был упорен.
- Если это шутка... - начал Хект, и жена его удовлетворенно отметила,
что он рассержен по-настоящему.
- Хотелось бы мне самому знать, в шутку ли я это или же всерьез, -
ответил Филдинг с напускной искренностью. - Бывало, я считал занятным
смешивать комическое с трагическим. Теперь же я дорого бы дал за умение
различать их. - Филдинг мысленно одобрил свою фразу.
Затем пили кофе в гостиной, и Филдинг принялся было перемывать косточки
знакомым, но Хект отмалчивался. Филдинг даже пожалел в душе, что не дал
Хекту подымить трубкой. Но вообразил снова "Хектов в Париже" и воспрянул
духом. Сегодня он, право же, в ударе. Находил временами слова, убедительные
даже для него самого.
Шейн пошла надеть пальто, мужчины остались вдвоем в холле - стояли
молча. Вернулась Шейн, на ее необъятных белых плечах красовалось
горностаевое, пожелтевшее от старости боа. Она склонила голову направо,
улыбнулась, протянула Филдингу руку - пальцами книзу.