"Джон Ле Карре. Наша игра" - читать интересную книгу автора

неизвестной рукой, скорее всего, рукой фанатично преданного ученика. "Карл
Маркс в супермаркете: революция и современный материализм". По аудитории
время от времени пробегал смешок. Студенты одинаковы по всему миру. В первый
день семестра они готовы смеяться над чем угодно. Потом они притихли и
только обменивались ухмылками, поглядывая на дверь в ожидании приближающихся
шагов Ларри. Добросовестно прождав его ровно десять минут, они с чувством
исполненного долга собрали свои тетрадки и авторучки и по неровному
цементному полу коридора затопали в буфет.
За чашкой кофе выяснилось, что новички, как и можно было ожидать,
обескуражены первой встречей с непредсказуемостью Ларри. В школе такого с
нами не случалось никогда! Как же нам заниматься? Нам дадут тезисы! О Боже!
Но ветераны, фанаты Ларри, только смеялись. Это Ларри, радостно объясняли
они, в следующий раз Ларри будет говорить без передышки три часа, и вы
забудете про ленч. Они строили догадки о том, что же могло задержать Ларри:
тяжкое похмелье, внезапное любовное приключение, которые без числа
приписывали Ларри, потому что в свои сорок с лишним он выглядел так, что в
него можно было влюбиться: так и не ставший взрослым поэт, потерявшийся
маленький мальчик.
Университетские власти новость об отсутствии Ларри приняли так же
спокойно. Не из самых дружеских побуждений о нарушении распорядка через час
коллегами по преподавательской было доложено наверх. Тем не менее
администрация выждала до следующего понедельника и только после следующей
неявки профессора на лекцию сочла необходимым позвонить его квартирной
хозяйке и, не получив от последней удовлетворительных сведений, сообщить в
полицию Бата. Потребовалось еще шесть дней, чтобы из полиции пришли ко
мне, - можете себе представить, в воскресенье, в десять вечера. У меня был
не самый легкий день - я сопровождал автобус наших местных старичков на
экскурсию в Лонлит - и довольно утомительный вечер, который я провел у
немецкого виноградного пресса, прозванного моим покойным дядей Бобом "глупым
Фрицем". И все же, когда я услышал их звонок в дверь, мое сердце упало, и я
представил себе, что это Ларри стоит на моем пороге, смотрит своими
обвиняющими карими глазами, улыбается своей заискивающей улыбкой и говорит:
"Слушай, Тимбо, налей нам по большому стакану виски, и к чертовой матери
всех баб".
Их было двое.
Шел проливной дождь, и им пришлось жаться друг к другу на крыльце,
ожидая, когда я открою. Они были в штатском нарочито узнаваемого покроя. На
ведущей к моему крыльцу дорожке стояла их машина, 306-я модель "пежо" с
дизельным двигателем, до блеска умытая дождем, с надписью "Полиция" и
обычным набором зеркал и антенн. В дверной глазок я видел их обращенные ко
мне лица (шляп на них не было), превращенные оптикой во вздутые лица
утопленников. Черты лица старшего были грубы, он был усат. Младший напоминал
козла, а его продолговатый покатый лоб был похож на крышку гроба с пулевыми
отверстиями маленьких круглых глаз.
Не надо спешить, говорю я себе. Выдержи темп. Хладнокровие - это умение
выдерживать темп. Это твой дом, и на дворе ночь. Только после паузы я
снисхожу до того, чтобы открыть им дверь. Окованную железом в семнадцатом
веке дверь весом в тонну. Ночное небо неспокойно. Деревья тревожно шумят под
порывами ветра. Несмотря на темноту, с карканьем все еще летают вороны. Днем
вдруг повалил снег, и его серые остатки еще лежат на дорожке.