"Джон Диксон Карр. Девять плюс смерть равняется десять" - читать интересную книгу автора

сомнительного будущего в своей родной стране. Из-за частичной хромоты его
никогда не взяли бы в армию. Следующие восемь дней (а может быть, девять,
десять или одиннадцать, в зависимости от январской погоды и указаний
адмиралтейства) ему предстояло провести внутри плавучего порохового склада,
который одно удачное попадание торпеды разнесло бы на куски вместе со всеми
живыми существами на борту.
Тем не менее его нервное напряжение как рукой сняло, когда "Эдвардик"
заскользил задним ходом, медленно описывая широкую кривую, и между кораблем
и причалом появилась полоса пенистой воды. Закутавшись в пальто, пассажир
прислонился к перилам всем весом своего тела. Это был темноволосый молодой
человек лет тридцати с небольшим, с приятным, хотя и мрачноватым лицом, в
чьей внешности отсутствовало что-либо особо примечательное, если не считать
легкой хромоты, которую он пытался скрыть при помощи трости. На нем были
плотное ворсистое пальто и теплая шапка. Молодого человека звали Макс
Мэттьюз - ранее он был журналистом, и притом хорошим. Его отговаривали плыть
этим кораблем - существовало много итальянских и американских лайнеров,
которые могли бы доставить его в Англию куда более долгим, зато более
безопасным южноевропейским маршрутом. В данный момент молодой человек был
возбужден сильнее, чем когда-либо бывал на его памяти за всю прошлую жизнь.
"Слава богу! - думал он. - Наконец-то мы отплыли!"
Порыв ветра ударил ему в лицо, пробрав до костей, и он крепче ухватился
за перила. "Эдвардик", которого тянули и подталкивали буксиры, покачнулся на
развороте, но вновь спокойно заскользил, оживленный тарахтением собственных
машин. Водное пространство между ним и портом становилось все шире.
Они поплыли вперед - в темноту и одиночество, под небом, казавшимся еще
более пустым, чем с суши. На прощальный гудок корабля отозвались траурные
свистки буксиров.
- Холодно, - заметил голос неподалеку.
Макс огляделся вокруг. У перил, глядя на носовые люки и полубак, в
обычных рейсах служащие местопребыванием пассажиров третьего класса, стоял
мужчина в легком пальто. Ветер прижимал к его глазам поля мягкой шляпы.
- Холодно, - повторил он.
Незнакомец и Макс признавали морской разговорный этикет. За пробным
началом могло ничего не последовать. Если бы Макс всего лишь ответил: "Да,
верно?" - и снова отвернулся, это означало бы, что он не в настроении для
бесед. Но если бы он добавил какое-нибудь свое замечание, это
свидетельствовало бы о желании продолжить разговор. К своему удивлению, Макс
внезапно обнаружил, что не прочь поболтать.
- Да, верно? - сказал он. - Думаю, потом станет еще холоднее.
- Или жарче, чем нам бы хотелось, - добродушно, но загадочно отозвался
незнакомец и полез в карман пальто. - Сигарету?
- Спасибо. - Это было окончательным знаком согласия на беседу. Ветер
свистел даже с подветренной стороны, когда они отошли под частичное
прикрытие палубного трапа, и после вежливых попыток подержать спичку друг
для друга они зажгли сигареты самостоятельно.
Незнакомец, хорошо видимый в пламени спички, был высоким, крупным
мужчиной с крепкими белыми зубами, сверкающими при улыбке. На вид ему было
лет шестьдесят, и, хотя видневшиеся из-под шляпы волосы поседели, движения
оставались упругими и энергичными. Карие глаза на массивном лице с резкими
чертами блестели, как у молодого человека. Макса озадачивало, что он