"Вадим Черновецкий. Лолиты " - читать интересную книгу автора

вертикальный, и поросль, идущая от пупка вниз, под брюки, в святая святых.
Как я хотел теребить руками эту пушистую поросль! Как я хотел царапать этот
пупок, открыто глядящий на мир, справедливо чувствующий себя главным
достоинством этого тела - этого зверя.
Он продувал мне партию за партией, и хотел отыграться, и я чувствовал
исходившие от него волны страдания и унижения, и горячности, и эмоций. Я бил
его открытыми гасами, и мячик нередко попадал по его стройному телу. Я был в
экстазе! Я почти воплотил свои ночные фантазии. Я бил, бил его ребра, его
вспученные мускулы груди, его жаркие соски. А в конце очередной партии я
влепил ему крепкий мяч прямо в его идеальный пупок!
Как он хотел отыграться!
- Еще две, - просил он, когда счет по партиям был 1:0 в мою пользу.
- Еще три, - когда счет был 2:0.
- Еще четыре, - когда счет был 4:0. Обратите внимание, он хотел уже
только ничьей. Что-то я сломил в этом теле.
- Еще одну, - когда счет был 5:0. У меня был праздник. Он даже не думал
уже отыграться, он не надеялся уже на ничью по партиям. Он хотел выиграть
хоть одну! Но я не позволил ему и этого. Я хотел унизить его до конца. Он
попросил у меня милостыню, но не получил и ее.
- Ладно, - сказал он покорно.
- Ладно, - ответил я сдержанно... и чуть не обхватил своими одетыми
руками его крепкое, открытое, пышущее жаром тело.
Мы пожали руки и разошлись. Я бросился в свой номер и мастурбировал там
до потери пульса, пока не вернулся с прогулки брат.

Нужно сказать здесь, что взрослые мужчины меня в основном не
интересуют, только мальчики лет до 14. Почему так сложилось? Потому ли, что
я сам лет в 14 начал общаться и встречаться с девушкой и вообще переключился
на другой пол? В таком случае мальчики до 14 лет стали для меня
воспоминанием о детстве, о моем раннем гомосексуализме. Или же потому, что,
когда мальчик превращается в юношу и уж тем более - в мужчину, тело его
грубеет, "кабанеет" и как-то странно теряет для меня всякий интерес?
Впрочем, видел я на Московском вокзале Петербурга одного красавца лет
16, который, стоя в компании одетых девушек, сам был до пояса обнажен. Но
при этом был столь строен, гладок, мускулист и по-мальчишески худощав, что
не мог меня не возбудить. Особенно меня восхитило то, что, возвращаясь к
девушкам от табло, где он смотрел время прибытия поезда, он вдруг опустил
голову так низко и смотрел вниз так долго и пристально, что невозможно было
поверить, что рассматривает он асфальт, по которому идет, тем более что
асфальт под ним ничем не отличался от покрытия в любом другом месте вокзала.
Значит, он не только сознательно решил публично обнажиться, но и не
стеснялся прямо на людях рассматривать свою грудь и соски, живот и пупок,
свое крепкое и прекрасное тело. Он поменялся ролями со своими
девушками-компаньонками. Он не раздевал и брал их, а сам разделся перед ними
и, красуясь, отдавал им свое юное тело.
Розовый закат, плывший среди деревьев, с удовольствием утопал в
огромной, широкой луже. А может быть, это она утопала в нем?
Я умирал от похоти, глядя на него. Мне хотелось подойти к нему и, ни
слова не говоря, поцарапать ногтями крошечные круглые точки в центре его
съежившихся от прохладного вечернего ветерка сосков. (Обратите внимание,