"Майкл Чабон. Окончательное решение " - читать интересную книгу автора

конфеты. Попугай с нежностью водил томатно-красным клювом по его волосам.
Мальчик вздохнул, на мгновение плечи его поднялись и опустились, словно он
извинялся. Потом он повернулся и пошел назад, туда, откуда пришел.
- Neun, neun, drei, acht, zwei, sechs, sieben[6], - говорил попугай,
пока они уходили в колышащийся зеленый простор летнего дня.

II

Было так много странностей за воскресным обедом у Пэникеров, что мистер
Шейн, вновь прибывший постоялец, вызвал подозрения у другого постояльца,
мистера Паркинса, именно тем, что подчеркнуто не обращал на них никакого
внимания. Шейн широким шагом вошел в столовую: видный румяный парень,
заставлявший жутко скрипеть доски пола, по которым ступал, и выглядевший как
человек, остро ощущавший отсутствие под собой лошадки-пони. Волосы у него
были медно-рыжие и подстрижены очень коротко, а в его речи чувствовалось
нечто неопределенно колониальное, этакая гнусавость обитателя казармы или
золотых приисков. Он кивнул поочередно Паркинсу, молодому Лайнусу Штейнману
и Реджи Пэникеру, затем плюхнулся на стул, как мальчишка на спину школьному
товарищу, чтобы тот покатал его по лужайке. И тут же затеял разговор со
старшим Пэникером об американских розах, предмете, о котором, как он с
легкостью признался, не имел ни малейшего представления. Только
неисчерпаемый запас самообладания или же патологическое отсутствие
любопытства, по мнению Паркинса, могли объяснить почти полное безразличие,
которое демонстрировал мистер Шейн, назвавшийся представителем йоркширской
фирмы "Чедбурн и Джоунс", путешествующим по делам поставок оборудования для
молочных ферм, к своему собеседнику мистеру Пэникеру, малайцу из индийского
штата Кералы, черному, как каблук, и - одновременно - англиканскому викарию,
представителю высокой церкви{1}. Точно так же, видимо, учтивость или
глупость мешали ему заметить и мрачный вид, с которым Реджи Пэникер,
взрослый сын викария, расковыривает концом рыбного ножа большую дыру в
кружевной скатерти, и присутствие за столом немого девятилетнего мальчика,
чье лицо напоминало пустую последнюю страницу из книги скорбей человеческих.
Но то, что мистер Шейн так мало внимания обращал на Бруно, уж вовсе не
давало возможности мистеру Паркинсу считать нового жильца тем, за кого он
себя выдает. Ни один человек не мог быть совершенно безразличным к Бруно,
даже если птица, как сейчас, всего лишь декламировала отрывки из стихов Гете
и Шиллера, известные каждому немецкому школьнику старше семи лет. Мистер
Паркинс, имевший на то собственные причины, давно уже держал африканского
серого попугая под пристальным наблюдением и сразу увидел в новом постояльце
потенциального соперника в своих непрекращающихся попытках разрешить
глубочайшую и дразнящую тайну этой удивительной африканской птицы. Ясно, что
Кто-то очень важный услышал о цифрах и отправил мистера Шейна разузнать, в
чем тут дело.
- А вот и я. - В столовую с фарфоровой супницей в руках мерным шагом
вошла миссис Пэникер. Это была крупная, некрасивая уроженка Оксфордшира со
светло-желтыми волосами, чья невероятная увлеченность тридцатилетней
давности заставила ее выйти замуж за серьезного молодого индуса с черными,
как угли, глазами, помощника ее отца-священника, но принесла слишком
маленький, твердый и толстокожий, по сравнению со спелыми папайями, плод, о
котором, вдыхая аромат напомаженных волос мистера К. Т. Пэникера летним