7

В свои тринадцать лет Роджер Винг был далеко не глуп. У него не было никаких сомнений касательно того, куда ходили его отец и брат, и этот поход крайне его интересовал. Краткая беседа с Эдит позволила ему оценить, как долго они отсутствовали, поэтому минут через десять после того, как они с матерью вернулись из Кларк-Форка, он уже резко изменил свои прежние представления относительно местоположения «тайной шахты». До сих пор его отец всегда уходил на несколько дней.

— Получается, Эди, что эта шахта находится не более чем в восьми или десяти милях отсюда. — Они вместе как раз засыпали корм лошадям, и Роджер проследил, чтобы младшие оказались где-нибудь подальше. — Я немножко поговорил с Доном, и у меня нет никаких сомнений, что папа показал ему ту самую шахту. Я тоже этим летом собираюсь на нее глянуть — готов спорить, что найду!

— Думаешь, стоит? В конце концов, если бы папа хотел, чтобы мы знали, он бы нам и так сказал.

— Да какое мне дело! Я имею право знать все, что сам смогу выведать. Кроме того, мы занимаемся разведкой, и будет только лучше, если мы будем представлять, что же мы охраняем.

— Ну… может быть.

— Кроме того, папа иногда нарочно так все подстраивает, чтобы мы сами занимались выяснением того, что нам надо. А потом говорит, что для этого у нас и голова растет на плечах. Если ты помнишь, он никогда нам прямо не запрещал ходить к шахте — он просто обещал, что все расскажет, когда придет время. Как тебе это?

— Хм… Может быть. И что же ты собираешься делать? Если ты попытаешься проследить за папой, тебя поймают в один момент.

— Это ты так считаешь. Но я не собираюсь идти за ним следом. Я буду все время впереди. Завтра утром я выйду и поищу оставленные ими следы — а когда они отправятся к шахте в следующий раз, я их обгоню и буду дожидаться на самом дальнем из найденных мест, после чего продолжу поиски уже оттуда. Это точно сработает!

— А заниматься патрулированием кто будет?

— Мы с тобой, как и раньше. Много времени это не займет. Кроме того, если я буду проверять их маршрут, это будет даже лучше, чем обычное патрулирование. Как ты на это смотришь?

Эдит, преисполненная сомнений, закрыла дверцу кормушки и выпрямилась.

— Скорее всего, этот номер пройдет, но тебе придется придумать хорошее объяснение своим действиям, — вынесла она вердикт, и брат с сестрой направились к дому.

Но сутки спустя Роджер уже не был уверен, что потребуются хоть какие-либо оправдания. Все пошло совершенно не так, как он в простоте своей полагал.

Во-первых, он даже не успел проверить оставленные отцом и Доном следы — те вышли в новый поход на следующий же день, с рассветом. Они пошли не той дорогой, что в прошлый раз, а так, как мистер Винг ходил уже многие годы, — зигзагом, так, чтобы разведчики могли в случае чего догнать их и предупредить о возможной слежке. Для Роджера и Эдит были намечены два пункта, где они должны были оставаться и наблюдать в течение часа. После этого надо было бежать короткой дорогой и сообщать, видели они кого-нибудь или нет.

Внимательно слушая эти распоряжения, Роджер с подозрением косился на сестренку — но в конце концов решил, что она ничего никому не выдавала. Просто отец опять опередил их на один ход.

К тому времени, как он вернулся домой, солнце уже поднялось совсем высоко. Отец и брат отправились теперь на север — совсем не туда, куда они, по словам Эдит, ходили вчера. Возникал резонный вопрос — а действительно ли они были вчера у шахты? Единственный способ проверить это — отыскать следы. Занятие, в общем, не безнадежное: как Роджер и говорил отцу, объясняя детали новой организации сторожевого патрулирования, некоторые места почти невозможно миновать, не оставив никаких следов. Если же просто обходить подобные места, то выбор маршрутов значительно сократится.

Несмотря на это, уже к обеду Роджер смог убедиться, что либо он ничего не смыслит в чтении следов, либо отец с братом весь день спокойно просидели на веранде. Он не сумел обнаружить ничего, что могло подтвердить их появление в лесу.

В итоге он вынужден был оставить все свои прежние планы и после обеда просто отправился на восток. Сестра сказала, что вчера отец с братом уходили в этом направлении, и оставалась слабая надежда, что один раз они могли и пренебречь обычными предосторожностями. Роджер шел без передышки несколько часов, двигаясь в основном звериными тропами, пока не отошел миль на восемь от дома.

Теперь он находился в долине, на дне которой, как обычно, журчал небольшой ручей. По обе стороны ложбина была окружена довольно высокими холмами — хотя до многих своих собратьев им было далеко; в этой части горной страны сплошь и рядом встречались вершины в шесть-семь тысяч футов. До того Роджер ни разу ее появлялся в этом месте ни в одиночку, ни с отцом, однако он более-менее ясно представлял, где сейчас находится. Больше всего его беспокоило то, что он до сих пор не нашел никаких следов пребывания отца и брата.

Он уже собрался возвращаться домой — по возможности двигаясь зигзагом, чтобы до наступления темноты осмотреть как можно большую территорию. Сначала Роджер решил подняться на холм с южной стороны, пересекая при этом все возможные тропки, идущие вдоль этого склона. По достижении вершины он планировал либо сразу же начать спуск по другому склону, либо еще немного пройти на запад, а уже потом свернуть на север. Но как оказалось, выбор между последними двумя возможностями делать ему уже не пришлось.

Роджер Винг, конечно, был не настолько хорошим следопытом, каким себя полагал. Если говорить совсем честно, то с того момента, как он ушел из дома, этот столь старательно разыскиваемый им след мальчик пересек уже четыре раза. Сейчас же он находился у подножия того самого холма, по открытому склону которого за день до того прошли «шахтеры», — то есть всего в миле от передатчика. Теперь же молодой исследователь поднимался на холм как раз в том направлении, в котором находился сам предмет его поисков.

Однако до нужного места Роджер так и не добрался. Дональд был совершенно прав, утверждая, что никто не смог бы пройти по откосу с «живыми камнями», не оставив на нем хорошо заметных следов. Мальчик не заметил следы путешественников, оставленные при первом прохождении через этот склон, — но он все же обратил внимание на то место, где его брат по пути обратно продирался через особенно густой кустарник в верхней части склона. Конечно же, Дон проявил в этом месте явную небрежность — занятый поиском следов возможных преследователей, он упустил из внимания те, которые оставлял сам. Хотя переломанные кусты никак не могли помочь Роджеру определить, кто же здесь прошел, прикинуть направление движения оказалось очень просто. Мальчик немедленно повернул на запад. Если бы он остановился и призадумался, то понял бы, что след, идущий в этом направлении, плохо согласовывался с предположением о том, что отец и брат отправились прямо к «шахте». Но в этот момент Роджер не задумывался ни о чем — он просто шел по следу.

После переломанных кустов след стало разыскивать не намного проще, чем до сих пор, но теперь Роджеру хотя бы удавалось его не потерять. Возможно, ему очень сильно помогала уже сама уверенность, что здесь имеются следы, которые можно отыскать. Он все еще понятия не имел, оставлен ли след его отцом, братом или обоими сразу. Он также не опознал то место, где они оба сошлись, пройдя по разным сторонам осыпи. Мальчик просто шел вперед, время от времени находя отпечатки ботинок в ковре еловой хвои или сломанные веточки в густых зарослях кустарника. Пройдя некоторое время по гребню холма, он спустился по его западному склону, затем пересек узкую долину, легко перепрыгнув через неизбежный здесь ручей. Здесь он обнаружил единственное подтверждение тому, что и в самом деле шел по следу двоих: на противоположном берегу обнаружились отпечатки, оставленные после таких же прыжков. Размер и форму этих вмятин можно было оценить лишь приблизительно, поскольку очертаний подошв на хвое не оставалось. Но главное — их было четыре, две пары, в каждой из которых один отпечаток был заметно глубже другого, словно прыгавший приземлялся не на обе ноги сразу.

Так он шел вверх по склону следующего холма. Под деревьями уже стало темнее, солнце скрылось за гребнем одной из вершин, и Роджер впервые усомнился — а впрямь ли он идет по нужному следу? Он остановился, огляделся — и невдалеке от себя обнаружил еще следы, похожие на те, что его интересовали, а потом и еще одни. Теперь он потерял всякую уверенность в том, что ему требуются именно те, по которым он идет сейчас.

Мальчик еще немного прошел вперед, а затем остановился и той же дорогой вернулся обратно. Увы, к ручью он вышел довольно далеко от того места, где перепрыгнул его полчаса назад. Несколько минут он провел в поисках вмятин, а обнаружив их, убедился, что даже по собственному следу движется не слишком уверенно.

По идее, сейчас ему уже надо было направляться домой, но ничего подобного Роджер не сделал. На восточном склоне горы уже сгустились сумерки, но он все продолжал разыскивать следы. Каждые несколько минут он что-нибудь обнаруживал, некоторое время размышлял над находкой — а потом замечал новые отметины. Постепенно мальчик поднялся по склону вверх, выбравшись наконец на голую скалу; после долгого раздумья он перевалил гребень и оказался на другой стороне, где было заметно светлее. Здесь он возобновил свои поиски. В конце концов, все равно следы уходили на запад.

Он пересек еще одну долину — па сей раз ручей на дне оказался пересохшим, и не имелось никаких признаков, что через него кто-то перебирался. Только на вершине небольшого холма с дальнего конца долины он наконец-то осознал, который сейчас час. До сих пор он вел поиски с такой одержимостью, что даже голод не напоминал о себе, и в итоге отвлечь его от занятия смог только сгустившийся сумрак, в котором было уже трудно разглядеть какие-либо детали на земле. Фонарик Роджер с собой не брал, поскольку не собирался так сильно задерживаться. Но что гораздо хуже — у него не было с собой ни еды, ни воды, ни спального мешка. Отсутствие первых двух вещей было серьезной ошибкой — во всяком случае, не стоило бы отцу узнавать, что Роджер отправился в такую даль без должной экипировки.

Первые звезды уже зажигались в темнеющем синем небе, и, глядя на них, Роджер постепенно осознавал, что он вовсе не новый Дэниэл Бун и не Кит Карсон. Он был лишь тринадцатилетним подростком, который по собственной неосторожности оказался в ситуации довольно неприятной — а возможно, и опасной.

Роджер был опрометчив, но отнюдь не глуп. Осознав положение дел, он не бросился сразу вслепую домой. Вместо этого он остался на месте и начал размышлять, что же ему делать дальше.

Ночью станет очень холодно, тут уж ничего не поделаешь, так что укрытие из лапника могло бы здесь очень пригодиться. Кроме того, есть тоже нечего — по крайней мере, в темноте он не сможет найти ничего съедобного. Однако воду отыскать вполне реально, и это нужно сделать обязательно. В долине, которую он только что миновал, никакого ручейка не было, поэтому Роджер поднялся по склону следующего холма и начал искать подходящий спуск на противоположной его стороне. Под конец ему пришлось пробираться вниз почти на ощупь, поскольку слабый свет почти не проникал в темноту под елями. Там, как он и надеялся, имелся ручей: сперва мальчик услышал журчание, а потом чуть не свалился в воду впотьмах.

Нож у него с собой был, и им он нарезал достаточно веток, чтобы устроить прямо на берегу ручья что-то вроде лежбища. Из них же он соорудил над лежбищем некое подобие шалаша, использовав в качестве конька крыши поваленное дерево, — Роджер уже знал, что все, способное уменьшить циркуляцию воздуха поблизости от его тела, поможет сохранить немного тепла. Затем он напился воды, расстегнул пояс и забрался в свое грубо сделанное убежище. Если помнить, сколько всего случилось с ним за этот день, то стоит ли удивляться, что заснул он моментально.

Роджер был здоровым мальчишкой, а ночь оказалась не слишком холодной. Так что спал он спокойно и крепко — не проснувшись ни от хруста ломающихся веток, ни даже от шума, произведенного зондом, который опустился в подлесок всего в сорока ярдах от него. В ответ мальчик только пробормотал что-то во сне и повернулся на другой бок.

Но в конце концов он был разбужен событием, которое заставило бы пошевелиться любого лесного жителя. Дверца грузового отсека инопланетного аппарата была обращена в сторону его убежища. Отсветы горящего натрия и сияющего золота не потревожили его — то ли Роджер принял их за продолжение дурного сна, то ли он просто в этот момент лежал к ним спиной. Но когда его закрытых век коснулся яркий отсвет магниевой вспышки, он среагировал на нее как на сигнал тревоги. Еще толком не проснувшись, Роджер вскочил на ноги с криком «Пожар!».

Он видел последствия нескольких лесных пожаров — прошлым летом возле Боннерсс-Ферри выгорело семь с половиной тысяч акров земли, а еще один пожар, хотя и гораздо меньших масштабов, случился возле Троя. Роджер хорошо знал, насколько опасно оказаться на пути у такого бедствия, и на несколько секунд впал в самую настоящую панику. Он даже рванулся было прочь от места, где заметил огонь, но споткнулся о то самое поваленное дерево, подле которого устроил себе укрытие. Это привело мальчика в чувство.

Уже без прежней поспешности поднявшись на ноги, он обратил внимание, что свет вовсе не похож на красноватое пламя горящей древесины. Не было слышно и громкого треска, который ему много раз описывали, наконец, не чувствовалось и запаха дыма. Вспышку магния он видел впервые, но уже сам факт того, что имеет дело он вовсе не с обычным лесным пожаром, позволил любопытству одержать верх над испугом.

При этом свете он смог без труда перебраться через ручей и несколько секунд спустя уже ломился через подлесок к источнику света, крича: «Эй, кто здесь? Что это за свет?»

Раздавшийся в ответ гулкий голос Салмана Кена невероятно напугал его. Похожая на барабан саррианская голосовая диафрагма вполне могла сымитировать большую часть звуков человеческой речи, но искажала их так, что разница была очень легко уловима. Раздавшиеся в глухом лесу человеческие слова звучали так странно и неестественно, что мальчик просто оцепенел от ужаса. И ему ничуть не легче стало от того, что эти слова были всего лишь повторением его собственных.

Он неуверенно остановился в паре ярдов от зонда. При его приближении сине-белое сияние резко исчезло — его сменил желтоватый свет постепенно остывающего в своем тигле магния. Роджер едва мог разглядеть его через открытую дверцу, которая теперь была обращена прямо к нему. Дверца находилась в боку здоровенной штуки, имевшей обтекаемую форму и лежавшей так, будто она свалилась на эти кусты прямо сверху. Сразу за дверцей можно было различить несколько цилиндрических предметов размером чуть больше его кулака. Один из них как раз и был источником этого желтоватого свечения, а из остальных два еще чуть-чуть светились красным. Это было все, что он успел разглядеть до того момента, когда Кен начал зачитывать свой список драгоценных металлов.

Роджер, конечно, знал, что такое платина и иридий, хотя первое название было трудновато опознать из-за особенностей саррианской речи. Поэтому мальчик отреагировал лишь на упоминание золота — что не слишком удивительно для большинства людей. Это слово он и повторил:

— Золото!

— Золото, — ответил ему гулкий голос, звучавший из недр странного предмета, и тогда Роджер наконец-то рискнул подойти к зонду поближе и заглянуть в слабоосвещенный дверной проем. Как он и ожидал, там имелось множество других маленьких цилиндров. Изнутри все помещение покрывала белая пыль — это были оксиды титана и магния, брызнувшие из контейнеров при химических реакциях. Кроме того, кругом были разбросаны маленькие желтые шарики перекиси натрия. Из помещения все еще исходил жар, в воздухе слабо пахло серой, но когда Роджер осторожно тронул кучку белого порошка на полу, температура оказалась вполне переносимой. Он почти мгновенно увидел тот металл, о котором говорил непонятный голос — золото в тигле уже успело затвердеть. Даже при тусклом свете он прекрасно узнал этот благородный металл, тем более что больше ничего похожего по цвету в помещении не было.

Роджер действовал мгновенно, хотя и не так необдуманно, как можно было бы от него ожидать. Подобранная им по дороге сухая ветка оказалась очень кстати: дверь в помещение слишком уж напоминала мышеловку, так что на всякий случай следовало заклинить ее. После этого он потянулся к горшочку с золотом.

Он не разглядел ни проводов, соединявших устройство подогрева с источником питания, и даже не подумал об их существовании — хотя именно они и помешали мальчику завладеть добычей. Роджер лишь успел рвануть тигель на себя — и тут его пальцы ощутили, что металл совсем недавно нагревался до температуры плавления.

Роджер, уже почти засунувший свою голову в отсек, взвыл во весь голос, бросил тигель, яростно пнул металлический бок зонда и запрыгал вокруг него, размахивая обожженной рукой и проклиная невидимок, из-за которых пострадал. Он не заметил, что сук, который он установил в дверном проеме в качестве распорки, хрустнул и сломался, когда тот начал закрываться. Не обратил он внимания и на глухой стук, с которым дверь захлопнулась почти до конца, оставив лишь узкую щель с торчавшим из нее деревянным обломком. Лишь исчезновение последнего источника света заставило Роджера отвлечься от собственной боли. Когда дверца приоткрылась снова, Роджер подцепил этот обломок здоровой рукой и отшвырнул его прочь — не вполне осознавая, зачем он это делает. Тут же снова наступила темнота, поскольку дверь на этот раз закрылась полностью. И в этот момент у Роджера появилось неприятное ощущение, что за ним наблюдают.

Снова послышался все тот же голос. Мальчик смог различить слово «золото», но оно чередовалось с каким-то другим набором звуков, который звучал слишком искаженно, чтобы можно было что-то понять. Кроме того, сигарет у него с собой просто не имелось, а в торпеде не было ничего, что могло бы дать ему подсказку. Он не делал попыток повторить странно звучащее слово, и на некоторое время голос затих.

Вместо этого послышались другие звуки, гораздо более тихие и вроде бы не обращенные непосредственно к нему, хотя они тоже походили на речь. Роджер, конечно, не пытался действительно их анализировать, но у него сложилось четкое впечатление, что где-то идет непонятная ему беседа.

Она длилась, как ему показалось, довольно долго, а затем снова громко раздалось прежнее сочетание: «Золото — тафак! Золото — тафак!» В конце концов нервы у Роджера не выдержали, и он заорал, обращаясь к темному корпусу аппарата:

— Да не понимаю я, что ты там говоришь! Не собираюсь я больше трогать твое дурацкое золото, а остальных слов я не понимаю! Заткнись! — Тут он снова пнул корпус изо всех сил — и слегка испугался, когда после этого голос внезапно замолк. Мальчик чуть-чуть попятился, не зная, что за этим может последовать. И его счастье, что он это сделал.

Мгновение спустя торпеда бесшумно рванулась верх, поломав при этом нависшие над ней ветки, и исчезла в темном небе, сопровождаемая лишь свистом рассекаемого воздуха. Еще несколько минут мальчик стоял на том же самом месте, недоуменно глядя на образовавшийся в кронах просвет, — но видел там одни только звезды.

В эту ночь Роджеру Вингу больше не удалось заснуть, и не только из-за того, что он промочил ноги, вновь отыскивая свое убежище.