"Александр Чаковский. Это было в Ленинграде (Трилогия, 1 и 2 части) " - читать интересную книгу автора

кругом не умолкал. Мне казалось, что всё смешалось. Был только грохот и
дрожащий язычок пламени. Потом всё прекратилось. С последним разрывом
погасла коптилка. Стало тихо. Люди тяжело дышали в темноте. Майор вынул
спички и зажёг коптилку. Я спросил его, сколько накатов над нами. Начштаба
поднял вверх один палец.
Все мы молчали. Кто-то храпел на нарах так сильно, что его не могла
заглушить никакая артиллерия. Я сел на землю и прислонился к стене. Земля в
блиндаже была влажная. Есть мне уже не хотелось, но очень хотелось спать. Я
закрыл глаза и стал считать разрывы где-то вдалеке. Досчитал до
восемнадцати. Одновременно с восемнадцатым раздался громкий голос радиста:
- "Роза", "Роза" говорит!
Я открыл глаза и подался вперёд. Полковник стоял у рации. Говорила
"Роза" - рация командирского танка, одного из тех шести, что дрались в
десяти километрах от нас. Командир докладывал, что положение танков
критическое.
Радист лихорадочно раскодировал цифры радиограммы:
- "Несколько немецких пушек ведут стрельбу термитными снарядами. Из
леса показалось около десятка немецких танков. Один наш танк горит, но
экипаж не прекращает стрельбы. Боеприпасы на исходе. Будем драться, пока
живы. Всё".
А затем снова начался дьявольский обстрел, от которого хотелось лечь на
землю и врыться в неё так, чтобы совсем исчезнуть с её поверхности.
- Засекли нашу рацию, наверно, - сказал начштаба.
- И засекать не надо, - ответил кто-то с нар. - Сутки назад тут
немцы сидели. Небось свои дома-то знают.
Рвануло дверь блиндажа, погасла коптилка, и с потолка посыпалась земля.
- Выключите рацию на десять минут! - приказал полковник. - Да где же
наконец брадобрей?
- Парикмахер убит, товарищ полковник, - сказал кто-то у дверей. -
Бежал с квасцами этими, а его осколком...
- У вас мыло на лице, Борис Григорьевич, - заметил начштаба.
Полковник вынул платок и вытер остатки мыла.
Потекли страшные минуты. Рация молчала. Люди там, в танках, которых,
казалось, мы только что слышали, стали вдруг бесконечно далёкими от нас. Я
шёпотом спросил майора, кто командир того танка, который горит, но не
сдаётся. Я закрыл глаза, и мне показалось, будто я вижу перед собой горящий
танк. Все молчали и смотрели на радиста. Он снял телефоны и дремал,
откинувшись на спину. Он не спал вторые сутки. Было тихо, но мне казалось,
что я слышу хруст гусениц.
- Я поеду, - внезапно произнёс старший лейтенант с забинтованной
рукой и встал.
- Нет, Пашковский.
- Мне нужны две машины - и я прорвусь.
- Вы не поедете, - сказал полковник, чуть повышая голос. - Вы
ранены.
- Я командир батальона. Мои машины там, а я здесь. Разве это
правильно? - возразил Пашковский.
В это время в землянку вошёл капитан. Он наклонился к уху полковника и
что-то шепнул ему.
- Пехота подошла, - проговорил полковник вполголоса, ни к кому не